— Нет, — спокойно возразил Гюнтер. — Ты не менее одарен и как мечник.
Сколько часов ты провел, отрабатывая бой копьем, на прошлой неделе?
Бертелис пожал плечами.
— Ну, хотя бы приблизительно?
— Наверное, часа два в день, не меньше.
— А с мечом?
— Ты и сам знаешь, — сказал Бертелис.
— Знаю, — кивнул Гюнтер. — Один час, не больше, за всю неделю.
— Место рыцаря в седле! Зачем мне упражняться в бою пешком, как какой-нибудь крестьянин? Я не собираюсь месить грязь, подобно пехотинцам-простолюдинам.
— Рыцарь не всегда может выбирать, в каких условиях сражаться. Что если под тобой убьют коня?
Бертелис закатил глаза.
— Прикажу подать мне нового коня! — сразу же ответил он. Калар, услышав его, ухмыльнулся.
— А если бой будет в топком болотистом месте, и твой сеньор прикажет сражаться пешком?
— Мой сеньор будет чертовски глуп, если выберет такое неподходящее поле боя! — выпалил Бертелис.
Гюнтер мрачно посмотрел на юношу холодными серыми глазами. Усы мастера фехтования раздраженно дернулись.
— Подними меч, — приказал он ледяным тоном.
— Я на сегодня закончил тренировку, — упрямо сказал Бертелис.
— Ты закончишь, когда я скажу, — прорычал седой ветеран.
— Я не слуга какой-нибудь, чтобы мне приказывали, — высокомерно заявил Бертелис.
— В том, что касается обучения, я твой лорд и повелитель, — сказал Гюнтер. — Ты можешь быть сыном моего сеньора, но здесь ты всего лишь глупый непослушный мальчишка. Подними меч.
— Я не позволю говорить со мной таким образом! — запальчиво воскликнул Бертелис, схватив с земли клинок.
— Ну и что ты будешь делать? — спросил мастер фехтования.
Калар увидел, что лицо Бертелиса потемнело.
Зарычав, Бертелис бросился в атаку, его клинок двигался так быстро, что казался размытым пятном в воздухе. Зазвенели удары стали о сталь, оба фехтовальщика закружились, их клинки вспыхивали словно молнии. Они наносили удары и парировали, и гнев Бертелиса усиливал каждый его удар. Он явно был сильнее, чем уже немолодой мастер фехтования, и каждый из его ударов был наполнен яростью, заставляя старшего рыцаря отступать.
Бертелис слишком увлекся, нанося один из своих ударов, слишком хотел победить учителя фехтования — и потерял равновесие. Гюнтер мгновенно шагнул ближе и нанес удар щитом ему в корпус. Молодой рыцарь пошатнулся и, не удержав равновесие, с грохотом упал на землю.
Гюнтер вложил меч в ножны и с улыбкой протянул руку Бертелису. С мрачным видом Бертелис взял его руку и с помощью Гюнтера встал на ноги.
— Почему я победил? — спросил мастер фехтования.
— У тебя опыта больше, — ответил Бертелис.
— Да, но победил я не поэтому.
— Ты разозлил его, — сказал Калар.
Гюнтер кивнул.
— Именно так. Я специально злил тебя, чтобы объяснить этот урок.
— Я не понимаю, — сказал Бертелис.
— Он тебя разозлил, — пояснил Калар. — Гнев придал тебе силы, но он же сделал твои удары более беспорядочными, хуже управляемыми.
— Рыцарь всегда должен держать под контролем свои действия, — сказал мастер фехтования. — Когда гнев под контролем, от него может быть польза. Он добавляет силы ударам, как правильно заметил Калар, но только если этот гнев управляем, он не будет мешать тебе сосредоточиться на бое.
Бертелис сердито посмотрел на него, все еще злясь. Гюнтер улыбнулся и хлопнул молодого рыцаря по плечу.
— Это нелегко, — сказал он. — Умение приходит с годами и с опытом.
Когда-то я тоже был молодым, порывистым и скорым на гнев.
Бертелис шаловливо улыбнулся, его дурное настроение быстро проходило.
— Мне трудно представить, что ты когда-то был молодым, — сказал он.
Гюнтер фыркнул.
— Теперь ты пытаешься меня разозлить. Не выйдет.
— Ты что, никогда не злишься, Гюнтер?
— Конечно, злюсь, но держу свою злость под контролем, и не позволяю ей управлять мной. Ладно, на сегодня занятия окончены. Теперь проваливайте, оба.
Внезапно раздался рев трубящих рогов. Калар с Бертелисом переглянулись и бросились бежать с тренировочной площадки, громыхая доспехами.
Гюнтер, глядя на них, засмеялся. Они уже были почти взрослыми, но все еще казались теми же мальчишками, которых он полюбил как своих детей, мальчишками, носившимися по всему замку, пугая слуг и всячески нарушая заведенный порядок.
Улыбка на лице Гюнтера потускнела.
Им недолго оставаться такими же беззаботными, и вскоре им предстоят куда более жестокие уроки, чем те, к которым мог подготовить их он.
Калар и Бертелис ворвались в зал для аудиенций, с грохотом распахнув двери. Фолькар, суровый гофмейстер, управляющий замковым хозяйством, посмотрел на них с мрачным упреком, и они, мгновенно остановившись, с надлежащим достоинством подошли к нему и стали ожидать выхода лорда-кастеляна.
Калар изнывал от нетерпения. Огромные двойные двери, служившие главным входом в зал для аудиенций, были заперты. Вход охраняли двое ратников, стоявшие неподвижно, скрестив перед массивными дверьми свои длинные алебарды. Эти двери не откроются, пока лорд Гарамон не воссядет на свой резной высокий трон из темного дерева.
Этот трон всегда восхищал Калара, и ребенком он иногда пробирался в зал, чтобы посидеть на нем, болтая ногами. Трон был прекрасным древним изделием, на его высокой спинке были вырезаны сцены, в миниатюрах изображавшие двенадцать великих подвигов Жиля Объединителя, создателя королевства Бретония. Для Калара являлось источником гордости, что сам Жиль был уроженцем Бастони, как и его, Калара, род, хотя его мачеха леди Кэлисс была ближе к линии прямых наследников Жиля, чем мать Калара. Глядя на пустой трон, Калар ощутил глубокую грусть, задумавшись, что скоро, может быть, ему предстоит воссесть на него, приняв титул лорда Гарамона. Он понимал, что еще не готов принять такое бремя ответственности, и шепотом вознес молитву Владычице за здоровье своего отца.
Придворные, советники и рыцари постепенно собирались в зале, подходя через боковые двери. Гофмейстер рассылал слуг, спешивших во все стороны, и зал наполнялся шепотом переговаривавшихся придворных.
— Как думаешь, что это может быть? — прошептал Бертелис. Калар только пожал плечами. — Пожалуйста, пусть это будет посланник короля с вестью о новой войне!
В зале все замолкли, когда открылась черно-золотая дверь в задней стене, и оттуда вышел толстый бородатый человек в красно-желтой ливрее лорда Лютьера.
Трубный рев рогов оглушительно разнесся по залу, заставив голубей, гнездившихся на верхних балках, в испуге взлететь.
— Лорд и леди Гарамон! — объявил толстый глашатай.
Собравшиеся рыцари и дворяне все опустились на одно колено, склонив головы, придворные дамы сделали глубокие реверансы.
Лорд Лютьер, великолепный в роскошном полукафтане и мантии, стоивших больше денег, чем крестьяне могли бы увидеть за всю жизнь, взошел на возвышение, держа под руку супругу. На груди полукафтана лорда сиял его вышитый герб, но наряд его жены был куда более пышным. Леди Кэлисс была облачена в бархатное платье ярко-багряного цвета, его длинный шлейф волочился по полу. Ее светлые волосы были скрыты под бархатным головным убором, на который она надела сверкающую серебряную диадему. Лютьер подвел супругу к ее креслу с роскошной обивкой, после чего сел на свой массивный трон. Он хорошо скрывал свою болезнь, хотя Калар видел, насколько похудел его отец.
Лорд Гарамон величественно кивнул гофмейстеру, и тот сделал знак ратникам у больших дверей.
Они отошли назад, убрав свои длинные церемониальные алебарды, и двери распахнулись.
Подбежав к дверям, покрасневший от напряжения толстый глашатай объявил:
— Сигибольд из Бордело, владетельный рыцарь и конюший герцога Альберика, правителя Бордело!
— Значит, не от короля, — прошептал Бертелис, за что удостоился сурового взгляда Фолькара.