чина...
* * *
В тот же день у Казанокова состоялась важная беседа с Канболетом. Ответив
друг другу на неизменные вопросы о здоровье родных, о делах, о разных новостях
и поделившись впечатлениями о сегодняшнем побоище, они заговорили о Куба-
ти.
— Так ты видел его? Даже не остановился? — Тузаров озабоченно покачал
головой. — Не знаю, как с ним быть. Решил, глупый, что он, видишь ли, не должен
обременять нас своим присутствием.
— Ну нет, он не глупый, а гордый.
— Я понимаю. А вот как объяснить это бедной девушке? Хотя... она тоже,
наверное, понимает, только веселья у нее от этого не прибавляется.
— Но она все еще ждет? Надеется?
— Ждет.
— Попытайся убедить его...
— Да разве я не пробовал! Я хочу тебя попросить, Джабаги, — потолкуй с
ним. У тебя получится. А?
— Ну что ж, потолкуем... Обязательно потолкуем.
— Ты уже что-то придумал!
— Придумал. И я должен тебя предупредить…
* * *
Через несколько недель, поздним вечером, в бывший емузовский двор въе-
хал одинокий всадник.
— Эй, Кубати! Седлай скорее коня! — раздался чей-то решительный голос,
показавшийся парню знакомым.
Поспешно одевшись, Кубати выскочил во двор. Он вплотную приблизился к
нежданному гостю и узнал при свете луны Казанокова.
Подбежал Куанч, схватил повод казаноковской лошади:
— Вот так гость!
— Нет, Куанч! — сурово сказал Джабаги. — Я не гостить приехал. Мне нужен
Кубати.
Кубати, ни слова не говоря, пошел седлать Фицу.
— А я не нужен? — обиделся Куанч.
— Для моего дела достаточно двоих. Через пару дней вернется твой Кубати.
Под утро они уже были далеко за Баксаном, а к закату солнца, передохнув
днем, приблизились к Тереку.
С грустью смотрел Кубати по сторонам, вспоминая события одиннадцати-
летней давности. Где-то здесь один его дядя убил другого, здесь же в кровавой
резне погиб на его глазах старший Тузаров со своими людьми... Вспомнились хо-
лодные волны реки и та жуткая ночь возле тела Исмаила: зябкая дрожь пробежа-
ла по спине Кубати.
Едва лишь стемнело, всадники перебрались вброд через терские протоки.
На том берегу Джабаги сообщил наконец о цели их поездки:
— Будем воровать невесту. Кубати слегка оживился:
— Ну вот и наш Джабаги женится! Я рад, что ты оказал мне честь сопрово-
ждать тебя.
— У тебя конь выносливее моего, — продолжал Казаноков, не отвечая на
слова Кубати. — Поэтому ты и повезешь девушку. Вынесешь ее со двора тоже ты.
— Хорошо.
— Собак там нет, а невеста предупреждена. Будет наготове.
— Ясно.
На самом деле Кубати многое было неясно. Почему такой знаменитый че-
ловек, как Джабаги, решил воровать девушку? Или она уже была обещана друго-
му? В таком случае не повредит ли Казаноков, если увезет чужую невесту, доброму
своему имени? А впрочем, все это Кубати не касалось, а уж задавать нескромные
вопросы — совсем не его дело.
Вдали показалось небольшое селище, и Джабаги остановился:
— Подождем темноты. Похоже, ночь и сегодня будет лунная, но мы успеем
до восхода луны.
Кубати подумал о том, что где-то в этих местах живет Канболет, и... сердце
его мучительно заныло.
...Со стороны маленького садика с чахлыми деревцами Кубати прокрался к
двери лагуны: Джабаги точно объяснил, как ее найти. Дверь открылась сама, чуть
раньше, чем к ней прикоснулся молодой человек. Он увидел неясные очертания
женской фигуры, с головой укутанной в какое-то темное покрывало. Кубати под-
хватил ее на руки и легко, будто малого ребенка, понес к ограде сада.
На всем обратном пути сдержанный сообщник Казанокова так ни разу и не
увидел лица невесты, не услышал и ее голоса.
На последнем привале Казаноков, как бы между прочим, обронил:
— Мы не ко мне поедем, Кубати, а к тебе.
Кубати спокойно кивнул. В этом не было ничего неожиданного: ворован-
ную невесту везут не в дом жениха, а в дом его друга. Кубати был очень польщен —
значит, Джабаги и в самом деле считает его своим настоящим другом. Радостное
волнение согрело душу джигита.
Казаноков не стал заезжать во двор Кубати. Осадив коня и приветливо по-
махав рукой выскочившему из-под навеса Куанчу, он крикнул:
— Живите с миром! Пусть вашим будущим детям славу поют! Приеду на
свадьбу!
— Как... как же это? — пролепетал потрясенный Кубати. — Эта невеста...
— А я тебе не говорил, что мы едем за моей, именно за моей, а не твоей не-
вестой! — Джабаги расхохотался, вздыбил коня и поскакал прочь.
У Кубати за спиной послышался тихий девичий смех и восторженные вос-
клицания Куанча.
Сана смотрела в глаза Кубати чуть смущенно, но со смелым веселым вызо-
вом:
— Теперь куда от меня денешься?
— Уо, невеста, невеста! — задыхаясь, пробормотал Кубати. — Никогда я не
чувствовал себя таким глупым и таким счастливым!
— Веди теперь в дом, раз украл меня.
— Это ты меня украла. Моими же руками...
* * *
Александру Черкасскому, «птенцу гнезда Петрова», больше не удалось по-
бывать на своей родине. В 1714 году он получил от царя очень важное и почетное
задание: обследовать берега Каспия, особенно восточные, совсем не изученные, и
составить подробную карту. В трудной экспедиции участвовали полторы тысячи
солдат на трех десятках стругов и шхун при 19 пушках.
Образованный офицер (недаром он и за границей обучался) прекрасно
справился с заданием: первая в истории научная географическая карта Каспий-
ского моря была составлена с большой точностью.
В 1717 году Петр послал его в новую экспедицию, еще более трудную и опас-
ную. Перед этим Александр Бекович пережил страшное горе: на Волге, под Астра-
ханью, погибли во время бури его жена Марфа, урожденная княжна Голицына, и
две маленькие дочки. Спасти с потерпевшего крушение баркаса удалось только
сынишку.
Мрачные раздумья и тревожные предчувствия одолевали Черкасского, ко-
гда он пробирался через пустыню в Хивинское ханство с посольской миссией.
Хан Ширгазы поначалу встретил посланцев русского царя с лицемерной
любезностью, охотно принял дары и откровенно восхищался привезенной ему
роскошной каретой, которую специально для него заказывали лучшему париж-
скому мастеру. Затем предложил разделить шеститысячный отряд Черкасского на
пять частей и устроить их на постой в пяти разных местах — для одного, мол, го-
рода русских гостей слишком много. Доверчивый князь согласился и сделал неис-
правимую ошибку. В одну ночь русское посольство было поголовно перерезано,
сам Черкасский был подвергнут мучительной казни...
* * *
Крымские ханы еще долгие годы совершали опустошительные набеги на
Кабарду. Однако в отличие от прошлых лет, Россия теперь всерьез защищала «ка-
бардинских и горских черкас». Даже при Анне, которую державные заботы не
волновали — она больше увлекалась любезным своим фаворитом Бироном, объе-
далась бужениной да упивалась бесчисленными казнями «изменников» — в Пе-
тербурге еще были государственные мужи, кровно радеющие за интересы России.
Мимо их рук не проходило ни одно послание с Северного Кавказа.
«Уповая на всевышнего бога, пресветлейшая державнейшая и страшней-
шая государыня императрица, высочайшие стопы ваши потирая лицами своими,
всепокорно просим и желаем от всемогущего бога В. И. В. наивящего благополуч-