опрокинуть арбу толстобрюхого Берслана. А главное, от чего ныла ду-
ша, — крови уж больно много. Чересчур много. Но ничего не подела-
ешь. Других развлечений у сильных мира сего было не густо. При-
шлось все оставить, как есть.
Не раз нам придется сталкиваться с далеко идущими последст-
виями мысроковского хаджа. Первое столкновение произойдет через
долгие годы после смерти потомка египетских монархов.
За это время в горах растает куча снега величиной с Ошхамахо.
Пройдет век, и еще полвека, и еще четверть века... Магеллан со-
вершит кругосветное плавание. В Риме построят собор святого Петра.
Пышным цветом расцветет пленительный век Чинквеченто, осенен-
ный гением Леонардо, Микеланджело, Рафаэля. Мир переменится,
страны Европы будут и дальше двигать вперед науки, искусства (ну и
армии тоже, без этого никак нельзя!), а Кабарда останется почти такой
же, как и была. Разве только участятся войны с заморскими грабите-
лями, да появятся добрые, но надолго прерываемые связи с великим
северным соседом. В середине шестнадцатого столетия от P. X. кабар-
динцы добровольно присоединятся к России, выдадут замуж за грозно-
го царя Ивана княжну Темрюковну, дочь того самого Темрюка Идаро-
ва, что так отважно сражался с крымцами.
«И проходили попы хрестьянские, крестили пятигорских чер-
кас», но мало в этом преуспели. Давление со стороны ислама окажется
впоследствии куда мощнее...
Русским царям частенько будет не до «черкас». Тут Казанское
ханство да Астраханское, там — большие хлопоты от крымских татар, а
с запада поляки паки прут и паки со своими лжедмитриями окаянны-
ми, из полночных стран наскакивают задиристые, как петухи, швед-
ские венценосцы, а под боком, у себя дома, — крестьянские волнения.
А мир уже начнет понимать, что он круглый, что он вертится сам
и сам же вокруг солнца вращается. Правда, земным владыкам будет
еще далеко до понимания той простой истины, что самые громкие
подвиги совершаются не под рев мортир и кулеврин, не в завоеватель-
ных походах и не при свете пылающих городов. Владыки земные, на-
верное, очень бы разгневались, если бы им сказали, что не их крова-
выми деяниями будут восхищаться далекие потомки, а тихими трудами
неких людей, при жизни не возносившихся на вершины славы.
Трудами, например, одного англичанина из города Стратфорда,
человека незнатного и небогатого, сочинившего несколько историй
про выдуманных им королей, принцев, дворян разных званий и даже
слуг.
Или трудами однорукого бунтаря-правдолюбца, который за годы
сидения в испанской тюрьме исписал ворох бумаги, поминая на каж-
дом шагу странного джигита по имени Дон-Кихот.
Или трудами длиннолицего поляка, не нашедшего для себя более
приличного занятия, чем разглядывание звездного ночного неба и ри-
сование всяких кружочков и кривых линий.
...Век, еще полвека, еще четверть века... Мир подлунный оставал-
ся для Кабарды таким же, как и прежде, — ничуть не круглее. И он со-
всем не вертелся. И все с тем же упрямым постоянством, достойным
лучшего применения, враждовали между собой князья.
ЧАСТЬ ГЛАВНАЯ
ХАБАР ЧЕТВЕРТЫЙ,
подтверждающий, что ворон кружит там,
где лежит падаль, а уорк — где лежит богатство
— Как ты меня напугала, проклятая змея! Ведь я чуть не наступил тебе на
хвост! Жаль, что в нору, гадкая тварь, заползла, а то палка моя наготове... Теперь
ты, наверное, смеешься над старым Адешемом. Ну, смейся, смейся, подлая! В сво-
ей норе не то что змея, даже мышонок — герой. А мы еще посмотрим, далеко ли
ты спряталась...
Адешем — бедный, но всеми уважаемый крестьянин, пшикеу, — больше все-
го любил разговаривать сам с собой или с лошадьми тлекотлеша Тузарова, чьи та-
буны все лето паслись на сочном разнотравье в верховьях реки Балк.
Лошади никогда не придирались к речам Адешема, не искали в них неудач-
ных слов или кривого смысла, никогда не перебивали. Сам себя Адешем прерывал
редко. А ведь среди людей, прежде чем сесть, надо осмотреться, а прежде чем ска-
зать, надо подумать.
Расковыривая крепкой палкой нору в пологом и рыхлом каменисто-
песчаном откосе, почтенный табунщик продолжал без устали поносить змею:
— Уж я доберусь до тебя, коварная гадюка! Мазитха, бог лесов, да Шумуц,
бог всякого дикого зверя, не откажутся помочь бедному табунщику. Чуть не ужа-
лила, а?! Да еще в такое время. Все лето прошло спокойно, уж сегодня мы собира-
емся гнать лошадей на Тэрч (Терек), в Тузаровское селище. А что, если б я полу-
чил смертельную каплю яда? Не видать мне тогда ни Тэрча, ни двух заработанных
овец, ни жеребенка. Да кто знает, может быть, Каральби Тузаров подарил бы мне
и жеребенка... — Палка наткнулась на что-то твердое, и раздался короткий при-
глушенный звон металла. — Э-э-й, змеиная гуаша! Уж не в железном ли доме ты
живешь? — Адешем еще сильнее заработал палкой и отхватил широкий пласт
песчаника. — Это что такое?! Так и есть: змеиный дом из железа. Клянусь злато-
щетинной свиньей Мазитхи, сверху тут истлевшая кожа, а под ней — настоящий
булат! Да ведь это панцирь! — Адешем ухватился рукой за край панциря и извлек
его на свет божий.
Когда табунщик очистил стальную поверхность от песка и мелкой кожаной
трухи, он так и сел, позабыв о змее, которой мог неосторожно прищемить хвост,
причем не ногой, а другой немаловажной частью тела. Однако змея куда-то ис-
чезла и больше о себе не давала знать. Адешем повернул панцирь, и ему прямо в
глаза попали лучи утреннего солнца, отразившиеся от золотой львиной морды.
Старик раскрыл рот, но заговорил не сразу, а после того, как пришли на ум подхо-
дящие слова. А они долго не приходили.
— Вот тебе и дом змеиной гуаши! Нет, не для гадючьего племени сработан
этот булат. Наверное, много стоит такая вещь. Уж теперь Каральби обязательно
подарит мне жеребенка чистых кровей. А овец даст из числа самых лучших. Мо-
жет, еще и барана впридачу...
Старик от души поблагодарил Мазитху, которого он считал своим покрови-
телем, и на всякий случай Емиша, бога домашних животных, затем облек панци-
рем свою тощую грудь.
— Ха! Сюда мне еще не достает золотого оружия. Да шлема на голову. А на
ноги просятся сафьяновые тлях-стены вместо грубых шарыков с ноговицами —
хурифа-лей, из шкуры бараньей...
Адешем поспешил к остальным табунщикам. Они с восхищением полюбо-
вались панцирем и предложили старику тотчас же ехать к Тузарову: с табуном