толпу дармоедов из «не простого рода».
— Постой, постой! — рыжая борода Адильджери мелко затряслась от гнева.
— Ты называешь дармоедами тех, кто наверху?
— Да, кто наверху. Как пена в кипящем котле. Только давай не будем волно-
ваться. Ведь и спорить можно спокойно.
Адильджери помрачнел еще больше:
— Не понравились бы твои слова князю, у которого состою я в свите.
— Какому князю?
— Хатажукову Кургоко.
— А-а-а... — задумчиво протянул Болет.
Он долго молчал, затем, будто решившись на какой-то ответственный шаг,
медленно проговорил:
— А теперь я скажу слова, которые твоему князю, наверное, понравятся: сын
Кургоко не утонул семь лет назад в Тэрче, он жив и здоров.
Адильджери вскочил на ноги: по его лицу было видно, что он хочет, мучи-
тельно хочет знать подробности, что его терзают сейчас десятки вопросов, готовых
сорваться с языка, но Болет предостерегающе поднял руку.
— Больше — ни слова! — сказал решительно, а потом добавил:
— Еще не время, — он встал и сделал Бати какой-то знак рукой.
Бати исчез в лесной чаще. Скоро в лесу раздалось приглушенное конское
ржание, лошадь Адильджери взволнованно ответила на него. Но вот Бати появил-
ся снова — он вел под уздцы великолепного коня — хоару, буланого с черной гри-
вой, черной полосой на спине и черным хвостом.
Адильджери посмотрел на коня, тяжело вздохнул и стал прощаться. В это
время со стороны лесной опушки, где проходила дорога, донесся неясный шум,
какие-то крики, разноголосое пение.
Адильджери, Болет и Бати, который прибрал остатки пиршества и приторо-
чил к седлу туго скатанную бурку, вышли на дорогу. Навстречу им двигалась ра-
достно возбужденная толпа крестьян, то ли гоня перед собой, то ли сопровождая
большую черную корову без единого светлого пятнышка на лоснящейся шкуре.
— Вот вам, пожалуйста! — криво усмехнулся Адильджери. — Это называется
«самошествующая корова Ахына». Гонят к Махогерсыху - на свое проклятое ка-
пище.
На губах Болета появилась добродушная улыбка:
— Так и «шествует», несчастная, от самого моря?
— Какой там! — Адильджери досадливо махнул рукой. — В каждом селе, я
уверен, эту скотину подменяют. А потом говорят, что «Ахыном посланная», сама
прошла весь путь без остановки. На Махогерсыхе ей отдадут почести, а потом за-
колят и съедят. Тьфу!
Женщины, мужчины, ребятишки, идущие позади коровы и сбоку, были ис-
полнены не религиозного смирения, а скорее праздничного веселья. Несколько
сельских музыкантов извлекали из своих самодельных свирелей и доулов — не-
больших барабанов, по которым отбивают ритм руками, — бодрые звуки танце-
вальных мелодий. Многие богомольцы шли, приплясывая и оживленно перекли-
каясь:
— Шагает, шагает наша красавица блаженная!
— Хорошо идет милая!
— Да уж немного и осталось...
— Эй! Дорогу священной корове!
В больших и красивых глазах у «священной» застыло тоскливо-покорное
выражение. Покачивая упитанными боками, она шла вперед мерной деловой по-
ступью.
— Ну, я им сейчас покажу... — пробормотал Адильджери, готовый снова
приступить к своим добровольно возложенным на себя обязанностям мусульман-
ского миссионера.
— Подожди-ка, еджаг! — сказал Болет. — Послушай еще одно изречение из
Корана: «Дай неверным отсрочку, оставь их в покое на несколько мгновений».
— Несколько мгновений уже прошло!.. Болет пожал плечами:
— Ну, как знаешь, — и обратился к юноше:
— Нам пора в путь, Бати. Не стоит быть свидетелями чужих дел...
* * *
Канболет и Кубати неторопливо шли по едва заметной лесной тропинке.
Буланого красавца вели под уздцы.
— Вот так, братик, — сказал Канболет. — На родину мы вернулись, а куда
деваться — пока не знаем. Сейчас мы нуждаемся в трех вещах: во временном при-
станище, в хорошей лошади для тебя (и, конечно, в полном снаряжении) и третье
— самое трудное — в рассудительном даделе — посреднике между мной и главным
князем Кабарды, твоим, значит, уважаемым родителем.
— Болет! А этот самый Адильджери, он ведь забыл, что ты ему сказал о сыне
Кургоко...
— Одержимый! Стоило ему увидеть этих людей с жоровой, и он сразу же
почувствовал себя пророком. Такого человека опасно брать в посредники. Но ко-
гда его побьют, как это, наверное, уже сегодня было, он останется один, успокоит-
ся и тогда обязательно вспомнит о нас. А если хорошенько поразмыслит, то дога-
дается, что Бати — это и есть утонувший Кубати, а Болет... хотя вряд ли ему придет
в голову, что он видел Канболета Тузарова, с которым никогда раньше не встре-
чался.
— Как называется место, где мы сейчас находимся?
«Мальчишка рассеян и возбужден, — подумал Канболет. — Никак не придет
в себя с тех пор, как попал в наши предгорья».
Вслух он сказал:
— Лесистое урочище в междуречье Шеджема и Баксана называется Махо-
гапс. Тебе здесь нравится?
— В сто раз больше, чем в Крыму! — его глаза восторженно блеснули. — А
лес какой!
— А какая охота! — подмигнул Канболет, останавливаясь и показывая пар-
ню под ноги, где на мягкой сыроватой земле красовался ясный отпечаток мед-
вежьей лапы. — Вот это видел?
— Уо-о, медведь! — восхищенно вздохнул Кубати. Узкая тропинка, затейли-
во извиваясь среди вековых чинар, ползла вверх по довольно крутому склону, гре-
бень которого был увенчан желто-бурыми гранитными скалами, похожими на по-
лустертые зубы старого мерина. По следам было видно, что косолапый бродяга
пересек этот склон напрямик, снизу вверх, и прошел тут совсем недавно. Вот и
конь вдруг встрепенулся, раздул ноздри, захрапел.
— Болет, можно, я сбегаю посмотреть? — Кубати умоляюще посмотрел на
своего строгого воспитателя.
Тузаров едва удержался от улыбки, которая могла бы напомнить парню, что
он совсем еще мальчик: зрачки расширены, словно у котенка, почуявшего мышь,
губы слегка подрагивают. Как тут не позволить!
— Ну ладно, беги, — сказал Канболет. — Но только посмотреть и не больше,
если только зверь еще не удрал за те скалы. Понял? И в проход между скалами не
суйся. Жди там меня.
Как гончий пес, спущенный с поводка, рванулся Кубати вверх по крутому
склону, держась рядом с медвежьими следами. Канболет сел на коня, который
сразу же успокоился, лишь почувствовал на себе привычную тяжесть, и нетороп-
ливо, рысцой, засеменил по извилистой тропе. Немного не доезжая до седловины
в скальной гряде, Канболет (он уже потерял воспитанника из виду) услышал вдруг
женский крик, блеяние козы, а затем — скорее испуганный, чем угрожающий —
рык дикого зверя. Оставшееся расстояние до прохода в скалах встревоженный
Канболет покрыл за несколько мгновений. На небольшой полянке с той стороны
перевала ему открылась любопытная картина. Сначала он увидел женщину, с тру-
дом удерживающую за веревку длиннорогую козу, затем — чуть подальше — не-
большого и очень тощего медведя и весело хохочущего Кубати. Тузаров взялся
было за рукоять сабли, но сразу понял, что оружие не понадобится. Уж если кто и
нуждался здесь в помощи, так это не Кубати, а косолапый хозяин леса. Парень
вцепился ему правой рукой в короткий огузок, еще и густая шерсть, удачно пере-
плелась между пальцами, и сильными рывками то и дело отрывал заднюю часть
медведя от земли. Зверь извивался, стараясь обернуться и достать обидчика пе-
редними лапами или зубами, но Кубати, отступая назад, делал новый рывок —