— Хорошо! — согласился кадий. — Мед еще есть? Мед еще был. И еще долго
пили, произнося хохи в честь присутствующих и поминая заклятым словом хана
Каплан-Гирея: «Ему без урожая быть, с виду безобразным, чтоб у него под саклей
лягушки водились; да высохнет он, как лошадиная шкура, да вытекут у него глаза,
как у слепой лошади; летом ему без молока быть, а зимой без шубы; нам же счаст-
ливыми быть, чтоб даже собаки наши сеном кормились, а хану — несчастливым,
чтоб даже его невестки в его доме добро разворовывали!»
— Так чья же голова хорошо работает? — спросил Хатажуков у Джабаги. —
Ты обещал сказать, кто придумал это ночное нападение с вязанками сена горяще-
го.
— Теперь скажу. Теперь нашим благородным пши поздно будет возмущать-
ся тем, что, дескать, желторотый юнец их учит, — с тихим смешком произнес
Джабаги. — Твой сын это придумал. Кубати.
Слово созерцателя
Безотрадным было зрелище ханского бегства. Понуро тащились
измученные лошади, оставляя подковы в липкой грязи раскисших до-
рог. Голодные и обозленные всадники постоянно должны были осте-
регаться черкесских пуль и стрел, неожиданно вылетавших из кустар-
никовых чащ, отставшие неминуемо подвергались нападению не-
больших отрядов, скачущих по следам тех, кто шел по шерсть, а воз-
вращался стриженым. Были убийственными и холодные ночлеги в ма-
лодоступных болотисто-лесистых местах. Охали больные, стонали ра-
неные. Если кто-то не мог продолжать путь, его просто бросали на до-
роге, и бедняге оставалось лишь уповать на аллаха, который не был
намерен расточать свою милость до бесконечности.
За рекой Кумой у крымчаков начался повальный падеж лошадей,
а среди войска вспыхнула эпидемия. Лихорадка и кровавый понос со-
брали такую обильную жатву, о какой трудно было мечтать защитни-
кам адыгской земли.
Основательно потрепали татар вместе с полком турецких янычар
и в следующем году, на Кубани.
Великого неудачника Каплан-Гирея лишили престола.
Новое вторжение ожидалось и в 1709 году. В это время турецкий
султан Ахмед намеревался нарушить мирный договор с Россией и дви-
нуться вместе с крымским ханом на Украину, где уже находился со сво-
ей армией союзник Порты Карл XII. Случай, казалось, был очень удоб-
ный, но...
В мае Петр Первый привел в Азов флотилию из 241 новейшего
военного судна. Демонстрация столь могучего флота произвела на
Турцию должное впечатление, и шведскому королю было предостав-
лено самому расхлебывать им же заваренную полтавскую кашу.
Накануне битвы Карл обратился к своим офицерам с такими сло-
вами:
— Он (т. е. Петр) приготовил нам много кушанья. Идите же зав-
тра туда, куда ведет вас слава.
«Кушанье» оказалось чрезвычайно неудобоваримым...
После «зело превеликой и нечаемой виктории» русской переста-
ла существовать «непобедимая» тридцатидвухтысячная армия шведов.
Карлу с трудом удалось удрать в Константинополь, под крылыш-
ко султана.
Плодовитый французский историограф герцог Луи Сен-Симон
очень верно оценил итоги 1709 года, принесшего «полное изменение
положения на севере: упадок... Швеции, которая так часто приводила в
трепет весь север и не раз заставляла дрожать империю и австрийский
дом, и необычайное возвышение другой державы, доселе известной
лишь по названию и никогда не влиявшей на другие страны, за исклю-
чением своих ближайших соседей».
Время для такого же «изменения положения» на юге еще не
пришло, но предпосылки для будущих перемен уже создавались. К
этим предпосылкам имели прямое отношение и адыги.
ХАБАР СЕМНАДЦАТЫЙ,
напоминающий слова Тлепша из народной песни:
Считаюсь я сыном матери,
Меня никогда не рождавшей.
Сыном меня считает
Отцовства не знавший отец.
На другой после битвы день князь Кургоко собирался домой.
Разъезжались в разные стороны группы всадников и разбредались пешие
ополченцы, большинству из которых так и не удалось заполучить хотя бы по од-
ной «пленной» лошади: уорки присваивали татарских коней целыми косяками.
(Пока «степенные» делили добычу, крестьяне хоронили мертвых воинов.)
Кому отправляться на поиски Вшиголового, было ясно с самого начала: Ту-
зарову Канболету и Хатажукову Кубати. А вот где его, предателя, искать, выяснили
несколько позже.
Канболет едва лишь успел подумать о том, что неплохо бы посоветоваться с
Нартшу, как услышал знакомый с детства насмешливый голос:
— Я же тебе говорил, что найдусь, если будет нужно. Мне сейчас припоми-
нается то времечко, когда сын Каральби без Нартшу на охоту не ездил.
— А я как раз вспомнил об одном своем приятеле, который мог бы мне те-
перь здорово помочь в одном трудном деле.
— Так не ищи следы медведя, когда он сам перед тобой!
— Нам придется отыскивать шакальи следы...
— Твой одноглазый следопыт уже кое-что пронюхал.
— Ты не шутишь? — недоверчиво улыбаясь, спросил Канболет.
— Пошутить мы еще успеем, а пока я успел сразу после пиршества съездить
в шогенуковский хабль и вернуться обратно.
— Мне тоже следовало бы догадаться сделать это...
— Ну, если обо всем будешь догадываться сам, тогда тебе не нужно будет ни
друзей, ни родичей.
— Что же ты узнал?
— Алигоко побывал дома.
— А потом?
— Взял запас провизии, забрал спрятанные драгоценности и... — Нартшу
выразительно повел плетью в сторону Ошхамахо.
— Поня-я-ятно! — пробасил Тузаров. — Отъел курдюк — и в Курджий?! Нам
нельзя терять времени.
— Это было бы глупо! — согласился Нартшу и тихо, как бы про себя, доба-
вил, — особенно если потеряно все остальное...
— Много людей нам не надо? — спросил Канболет. — Там сколько с этим?..
— С Вшиголовым, если верить его унаутам, всего один уорк по имени За-
риф. Может, еще кого по пути прихватит...
— Я беру с собой Кубати да вот нашего веселого таулу. А ты?
— Берешь Куанча? — улыбнулся Нартшу. — А сохранилась ли его веселость
после ранения в голову? — Абрек делал вид, что не замечает Куанча, стоящего по-
зади Тузарова.
— Эй, ты! — молодой балкарец сердито выглянул из-за спины Канболета. —
Из-за моей головы пусть твоя не болит!
— У-о-о! Он здесь? Тогда, дружочек Куанч, если твоя голова в порядке, отга-
дай загадку: что такое четыре головы, два хвоста, семь ушей и семь глаз?
Куанч мучительно задумался и даже глаза прижмурил от напряжения, по-
том расхохотался и долго не мог выдавить из себя ни слова.