Столь пространная речь, видимо, отняла много сил князя Джанкутова, и, чтобы восстановить их, он надолго приник к горловине коашина. (Чаша, правда, стояла рядом, но Берслан «по рассеянности» ее не заметил.) Дно коашина поднималось все выше и выше, пока не прекратилось бульканье живительной влаги.
Джанкутов оторвался от сосуда, посмотрел на него недоверчиво и отбросил в сторону.
— Эй! Кто там у нас за кравчего?! — сердито прохрипел князь. — Давай новый коашин. Не видишь разве, моим гостям понравился наш мармажей!
Гости приветливо улыбнулись Берслану и отхлебнули из своих чаш еще по одному глотку.
— Уашхо-каном[29] клянусь, — гудел Джанкутов, — теперь каждому придется крепко запомнить свое место. Строптивых будем судить. Высший суд мехкем — не побоится иметь дело даже с первостепенными уорками, если они не оставят грабежи на кабардинской земле. Неужели, повторяю, вокруг Кабарды других земель нет?
— Как раз мы теперь на чужой земле… — сказал Шогенуко.
— Ха! Понимаю, к чему ты клонишь, Жамбот, — перебил Джанкутов. — Но торопиться вам некуда. Да и я сейчас, после нашей встречи, не спешу. То, зачем вы едете, скоро само к вам придет. Мне тут повезло… — Берслан высыпал в пасть пригоршню очищенных орехов. — Караван… тезиков, купцов, из… этой… Персии. Очень были богатые тешки… — Князь прожевал орехи и запил их несколькими глотками мармажея. — Теперь эти тезики… очень бедные. — Грузное брюхо заколыхалось от мощного утробного хохота.
С трудом отсмеявшись, Берслан объяснил:
— Так вот. «Само придет» — это, значит, погоня. Уверен, что персы уже собрали в кучу все шайки головорезов из здешних мест и скачут по моим следам. Если бы не вы, молодые мои друзья, то меня они все равно бы не догнали. Зато теперь они увидят дружину вдвое большую, чем рассчитывают увидеть. Вся добыча от стычки — лошади, оружие, пленные — ваша. А мне уже хватит. Очень был богатый караван: драгоценные камни, золото, кармазин — сукно ярко-алое, тонкое. В Астрахань везли. Да вот не довезли. Уах-ха-ха!
Мысроко заметно повеселел:
— Что ж, я думаю, мы с Жамботом подождем немного.
— Ну как тут не подождать! — откликнулся Жамбот. — Надо только предупредить наших людей, пусть они…
— Уже предупреждены, — успокоил его Берслан. — Мои-то знают свое дело. Это такие сорвиголовы, что готовы на хвосте шайтана Хазас[30] переплыть!
И действительно, дружинники двух отрядов уже успели и подготовить оружие и рассредоточиться таким образом, чтобы в любой момент оказаться в удобном для боя построении. И коней все держали при себе.
— А пока, — сказал Берслан, — ешьте мед и орехи и знайте, что не про меня придумана пословица: «Кто любит сладко поесть, тот ни с кем не поделится». Уэйхе-хе-хе! А что благородному человеку надо? Приятная беседа за хорошим столом да добрая слава… — в горле у князя что-то зашипело и забулькало, и вдруг полилась песня:
Песня осталась недопетой.
Из-за песчаной горы вылетел на разгоряченных конях отряд вооруженных всадников. Слишком поздно увидели наемники персидскою каравана, что дружина кабардинского князя неожиданно разрослась и теперь раза в полтора превышает их «отряд возмездия». Воины трех князей были уже в седлах и рванулись навстречу. «Погоня», состоявшая из джигитов многих национальностей, зачастую не совсем понимавших друг друга, билась отчаянно смело, но не могла устоять перед натиском кабардинцев.
Многие уже корчились от ран на земле, между лошадиных копыт, а некоторым было уже все равно, чем записи эта схватка и чем закончатся тысячи других кровавых побоищ, которым еще предстояло либо прославлять, либо осквернять кавказскую землю.
31
Когда-то многочисленное адыгское племя, жившее на Северо-Кавказском побережье Черного моря.