— Ах ты, рваный шарык! — скрежетнул зубами Мухамед. — От кого? От какого-то навоза я, князь, дважды терпел позор! — Хатажуков тряс табунщика, словно тряпичное чучело.
— Потерпишь и в третий раз, — прошептал Адешем и плюнул князю и глаза.
Хатажуков взвыл в отчаянной тоске и с силой швырнул старика на землю.
Адешем откатился к плетню и затих — похоже было, что навсегда. Князь взмахнул саблей и бросился к нему, но вдруг в его шлеме что-то гулко звякнуло, ноги подломились в коленях, и он медленно опустился на землю.
Главный виновник всей пролитой сегодня крови Алигоко Вшиголовый, верный себе, и на этот раз не утруждал себя участием в побоище. Дождавшись того момента, когда тузаровцев оставалось всего пятеро, да и они должны были вот-вот погибнуть, Шогенуков решил начать поиски панциря: молодой тлекотлеш, скорее всего, оставил его дома. «Мухамед справится тут и без меня», — подумал князь и, перескакивая через трупы своих и чужих людей («своих опять больше», — отметил он про себя), направил коня прямо к дверям хачеша. Только он спешился, как двери распахнулись, и из гостиной вылетела какая-то высокая девушка. Не обращая внимания на Алигоко, она подбежала сзади к Хатажукову, поднимавшему в это мгновение саблю над неподвижным Адешемом, быстро подобрала самопальник Бота, размахнулась, ухватив ружье за ствол, и со звоном обрушила тяжелый приклад на голову князя. Затем она отшвырнула самопальник в сторону и склонилась над стариком.
Впервые за последнее время Шогенуков, не без удовольствия наблюдавший за посрамлением сообщника, испытал необычное чувство. Сейчас им владела не злоба, не раздражение, не страх и вечное недовольство окружающими — сейчас ему было радостно и почему-то приятно. Но к новому чувству примешалась, разумеется, и неистребимая жажда обладания тем, чего он не имел, а имели, на зависть ему, другие. И теперь ему захотелось увезти отсюда не только драгоценный панцирь. Однако на первом месте был все-таки панцирь — и Шогенуков поспешил на поиски.
Адешем открыл глаза и увидел склоненное над ним красивое женское лицо.
— Очнулся, дедушка? — услышал он ласковый голос. Адешем едва слышно проговорил что-то непонятное.
— Что ты сказал, дедушка? Какая «арба»?
— Арба, говорю, все-таки перевернулась. И виноват во всем я.
— В чем ты виноват?
— Это кто тут со мной? А-а, Нальжан!
— Да, да, это я! Узнал?
— Узнал, — вздохнул старик. — Вот видишь, Нальжан, и маленькая птичка стала причиной снежного обвала…
— При чем здесь какая-то птичка?
— Это я — птичка.
— Оттащить бы тебя отсюда…
— Постой, Нальжан, наклонись пониже, — строго сказал Адешем, — о новом хозяйском панцире знаешь?
— А кто о нем не знает?
— Можно подумать, что Каральби каждую свою новость торопится поскорей сообщить всем женщинам, — усмехнулся старик.
— Нам не надо сообщать, — обиделась Нальжан, — мы и так все узнаем.
— Где лежит панцирь, тебе известно?
— А как же иначе? Разве не я слежу за порядком в доме?
— Значит, в доме… Найдет его шакал вшиголовый, найдет…
— Да о чем мы с тобой болтаем, старый ты ребенок! — возмутилась Нальжан. — Тут бойня кругом, наши почти все убиты… Ты встать можешь?
— По мне как будто конница проскакала, шевельнуться не могу…
Нальжан громко заплакала. Взяв Адешема под мышки, она поволокла его к амбару.
Острая боль вдруг пронзила спину старика и отозвалась в груди. Черная завеса упала на его лицо, и больше он ничего не чувствовал.
…Мухамед Хатажуков с трудом приподнялся на четвереньки и сел, мотая головой. А в голове будто шумел водопад и стучали копыта девяти лошадей.
— Что это было? — сердито прохрипел князь и снял шлем, на котором оказалась небольшая овальная вмятина. — Камень упал с неба?
Хатажуков встал на ноги и огляделся. Силы быстро возвращались к нему, он снова был готов к бою, но схватка уже закончилась.
— Эй, зажгите факелы! — крикнул Мухамед. — Не видно ни шайтана, совсем темно стало!
Мертвыми телами завален весь двор. Тузаровские люди перебиты все до одного. От нападающих осталось меньше половины.
Мухамед вырвал факел у одного из своих всадников и поджег плетневую ограду («будет посветлее»): сухие ореховые прутья загорелись ярким пламенем.