Куанч дернул Кубати за ухо, а тот прищемил ему нос двумя пальцами. На этом военный совет закончился, стрелки разошлись каждый в свою сторону, а загонщик остался на месте.
Кубати быстрым бесшумным шагом пошел по едва заметной тропинке. Лес еще не полностью оделся листвой, и потому сквозь ветви скоро стал виден дальний конец котловины. А вот и камень — серый, замшелый, величиной с небольшого медведя, но и в самом деле удивительно похожий на спящую собаку. Под самым камнем — хорошо набитая тропа: мягкая сырая земля испещрена следами больших и маленьких раздвоенных копыт.
Шагах в десяти от тропы лежала поваленная чинара. Кубати сел на нее верхом, положил ружье — прикладом на землю, стволом — на дерево. (Канболет предпочел взять с собой лук и стрелы, а свою эржибу отдал воспитаннику.) Поначалу юноша жадно прислушивался, нет ли звериной возни внизу, на склонах «котла», густо обросшего вековой «накипью» множества древесных пород. Но пока ничто не нарушало тишину. Кубати перевел рассеянный взгляд в сторону высоких гор и чуть не задохнулся от восхищения: первые лучи взошедшего солнца как раз коснулись великой зубчатой гряды, и вечные снега Кавказского хребта будто вспыхнули изнутри мягким нежно-золотистым пламенем. Небо стало светлее, прозрачнее и цвет его мгновенно переменился из бледно-серого в бледно-голубой. И лес под брызгами солнца расцветился чистыми зелеными красками, начиная от самой яркой и кончая богато насыщенной, с просинью. Да что лес! Воздух стал совершенно другим: только что прохладный с запахом сырости, теперь он вдруг наполнился веселящей свежестью и какой-то непонятной безудержной силой. Кубати казалось, что он пьет эту силу большими глотками и никак не может напиться. И ему хорошо, ему весело, и он уверен, что перед ним — лучшая из всех земель мира. Тут же он вспомнил Сану, и даже не вспомнил, а почувствовал ее присутствие во всем, что его окружало, — и в небе, где совсем недавно растворились семь Братьев-Звезд, и в игре солнечных бликов среди юной листвы, и в легких порывах бодрящего ветерка. Просто все это могло быть только вместе с Саной, а без нее не имело бы смысла.
Кубати пружинисто вскочил на ноги, раскинул руки в стороны и глубоко вздохнул полной грудью. Потом ему захотелось влезть на камень и чуть-чуть пошире охватить взглядом землю, которую он сейчас впершие в жизни воспринимал, несмотря на ее огромность, частью самого себя. И только так, а совсем не наоборот.
Он подошел вплотную к похожему на собаку камню и вдруг увидел то, чего не заметил раньше. Под самой «мордой» лежала на дощечке вареная курица, кусок сыра и ломоть просяной пасты. Еще не успев удивиться, он услышал чьи-то шаги в лесу, отскочил с кошачьей ловкостью к поваленному дереву, схватил ружье и присел за вывороченным вместе с землей корневищем чинары.
У камня появился старик в лохматой шапке и длинной овчинной шубе, которая, судя по ее изношенности и дырявости, была, вероятно, ненамного моложе своего владельца. В одной руке старик держал кожаную суму, в другой — длинный, хорошо отшлифованный посох с какой-то металлической отделкой. Загадочный пришелец подозрительно осмотрелся — глаза у него были сердитые и чуть попуганные, схватил курицу и все остальное, спрятал в суму и торопливо зашагал прочь.
Кубати озадаченно посмотрел ему вслед. Как все это понимать? Но тут ему снова пришлось притаиться. Опять кто-то приближался к странному камню. «Для охоты здесь чересчур людное место», — подумал юноша. Теперь возле камня оказалась старуха, одетая небогато, но чистенько. Она радостно всплеснула руками и запричитала с умилением в голосе:
— Приняла! Приняла спою долю! Уо, собаченька наша святая, Дигулипх блаженненькая, не погнушалась скудной жертвой, защитница наша! — старуха кланялась и приплясывала, простирая руки к каменной собаке.
Кубати теперь понял, в чем дело, и чуть не расхохотался. Ну конечно, еще в далеком детстве он слышал о «священном сукообразном камне», о Дигулипх, особо почитаемой женщинами. Отголосок еще тех времен, когда собакам чуть ли не поклонялись, считая их, как и волков, божественными животными.
Со дна котловины раздался усиленный троекратным эхом крик Куанча. Каждое мгновение теперь можно было ожидать зверя. Да и надоело парню прятаться. Он пошел прямо к старухе, вежливо ее поприветствовал, напустив на себя немного удивленный вид: не ожидал, мол, кого-нибудь здесь увидеть в столь ранний час.
— Бабушка! Охота у нас тут начинается. На эту тропу скоро выскочит медведь или кабан.
— Понимаю, сынок! — старуха ничуть не смутилась. — Сейчас я исчезну вот за теми кустами. И там подожду.