Тузаров добродушно кивнул головой:
— Ну хорошо, гроза свирепых вепрей! Иди помоги Куанчу.
Разрубленную на куски тушу, а также присоленную и туго свернутую шкуру уложили в переметные сумы и навьючили на лошадь. Теперь Куанч должен был спешить к дому: время почти летнее — мясо надо скорее пустить в дело.
Канболет с Кубати решили не торопиться. Приятно провести время в утреннем лесу, да еще в такую чудесную погоду. А обратный путь они теперь знают. Не заблудятся.
В сторону моста вела тропа, проложенная по неширокому, слегка покатому к северу плоскогорью, поросшему дубом и чинарой. Отдаленный ропот Чегема доносился сейчас с запада. Оттуда же наши охотники вдруг услышали быстро приближающийся топот, похожий и на олений и на конский. Верным оказалось и то и другое. Сначала между стволами деревьев замелькали ярко-рыжие шубки двух ланей, да еще пятнистая, словно крапленая солнечными зайчиками, младенческая одежка двух или трех оленят, а затем появились и всадники.
— Да кто же это маток с детенышами травит? — возмутился Тузаров.
Всадников было трое. Впереди на мощном вороном коне скакал разодетый совсем не по-охотничьи толстый мужчина с большими навыкате глазами и раздувшимися, как у загнанной лошади, вывороченными ноздрями, за которыми почти не было видно коротенького сильно приплюснутого носа. Канболет вдруг узнал этого человека и, не думая о последствиях, резко метнулся наперерез коню, успел ухватиться сбоку за уздечку и с силой дернуть ее на себя. Коня развернуло на полном скаку и он еле удержался на ногах. Зато седок вылетел из седла и, как туго набитый хурджин, покатился по мягкой земле. Два других всадника, ехавшие немного позади, резко осадили коней и выхватили сабли из ножен. Кабардинские уорки — видно, очень знатного гостя сопровождали — готовились жестоко отплатить за неслыханное посягательство на их подопечного. Но разве они знали, с кем имеют дело?
Сначала оба они бросились на Канболета, не замечая или просто не принимая в расчет юношу. Тузаров хладнокровно парировал их удары клинком своей сабли. Уорки пытались с двух сторон зажать его лошадьми, но Канболет неожиданно подпрыгнул и оказался верхом на крупе одного из коней. Затем он кулаком, в котором была зажата рукоять сабли, двинул в шею сидящего перед ним всадника — и тот вяло соскользнул на землю. В это мгновение второй уорк, замахнувшийся для резкого рубящего удара наотмашь, вдруг почувствовал, как некая непреодолимая сила обхватила его сзади поперек талии (так, что хрустнули ребра) и вытащила из седла.
— Брось оружие, — прошептал ему кто-то на ухо, — а то сломаю.
Уорк не стал уточнять, что именно будет сломано — сабля или спинной хребет, и бросил клинок. Наконец он стоял ногами на земле и теперь мог обернуться.
— Мальчишка! — хрипло выдохнул уорк. — Здоровый и сильный, но мальчишка!
— Сабля у тебя хорошая, — коротко сказал Кубати, снимая с побежденного пояс вместе с ножнами от клинка. — Она теперь послужит мальчишке, раз не удержалась у мужчины. А вот кинжал твой похуже, чем у меня. Но ничего, я подарю его другому мальчишке.
Тоскливый рев вырвался из глотки уорка. Он побежал к толстому стволу чинары, сбросив по дороге шапку, и воткнулся в дерево бритым своим теменем.
Взглянув на распростертое тело под чинарой, на кровь, брызнувшую из рассеченной на голове кожи, Кубати растерянно обернулся аталыку.
— Это он зачем?
— Разве тебе неясно? Когда их найдут, он окажется раненым, без сознания. С него и спроса не будет. — Канболет презрительно передернул плечами. — Каждый по-своему спасается от позора.
— А с этим что?
— Тоже будет жить… Правда, погладил я его сильнее, чем хотел.
Совсем рядом грохнул выстрел. Кубати осторожно дотронулся до своего правого уха и почувствовал кровь на пальцах. Тузаров побледнел:
— Бати!
Юный Хатажуков впервые увидел страх в глазах воспитателя.
Но Канболет быстро опомнился и в два прыжка очутился возле толстого крымца. А тот, сидя на земле, отбросил в сторону разряженное ружье и уже целился из пистолета. Тузаров ударом ноги вышиб пистолет из его рук.
Паша резко вскочил и заорал по-татарски пронзительным голосом:
— За это вы поплатитесь вашими подлыми жизнями! — его блеклые выпуклые глаза зеленоватого цвета еще сильнее выкатились из орбит, а жирные щеки, покрытые сетью красных прожилок, дрожали от истерической ярости. — Да знаете, кто я?! Услышите мое имя — задохнетесь от ужаса!