— Джек, — прозвучал в трубке его голос, — я слышал новость о твоем увольнении. Плохо дело, парень. Мне жаль, что так случилось. Позвони мне, и мы поплачемся друг другу в жилетку. Я по-прежнему живу в Денвере, перебиваюсь случайными заработками и ищу работу.
Потом последовало весьма протяженное молчание, и я догадался, что Джек подыскивал слова, чтобы сообщить о денверских перспективах.
— Должен сказать тебе правду, парень. В плане журналистики тут на горизонте ничего не видно. Я уже было хотел начать продавать автомобили, но и с продажей автомобилей здесь тоже все очень плохо, и большинство дилеров разорились. Приезжай, может, замутим что-нибудь вместе, торговлишкой какой-нибудь мелкой займемся по Интернету? Приезжай, а?
Я прослушал сообщение до конца, после чего стер. Сто раз подумаю, прежде чем перезвонить ему. Мне не хотелось опускаться ниже того уровня, на котором я пребывал в данный момент. Хотя в моем активе красовалось три больших нуля, кое-какие перспективы у меня все-таки были. Во-первых, я все еще числился на работе. Ну а во-вторых, у меня в компьютере лежал незаконченный роман.
Джейкоб Мейер опоздал на нашу встречу, назначенную на утро вторника. Я прождал его не менее получаса, сидя в комнате ожидания при офисе публичных защитников, назначаемых государством. Люди, не имеющие средств, чтобы нанять адвоката, полагались на правительство в плане предоставления бесплатного защитника, хотя то же самое правительство в лице прокурора возбуждало против них дело. В Конституции записано: если у вас нет средств на адвоката, вам предоставят его бесплатно, — но мне всегда казалось, что в этих строчках заключено известное противоречие. Как если бы государство занималось своего рода рэкетом, контролируя одновременно и поставку, и спрос.
Мейер оказался совсем молодым человеком, который, похоже, вылупился из стен юридического колледжа не более пяти лет назад. Тем не менее он работал в ювенальном суде, защищая еще более молодых людей, почти детей, обвиненных в убийстве. Он вышел из зала суда с пузатым портфелем таких огромных размеров, что его просто неудобно было нести за ручку, по причине чего адвокат тащил его под мышкой. Подойдя к конторке, за которой располагались секретарши офиса, и задав одной из них пару вопросов, он повернулся в мою сторону. Подойдя ближе, адвокат, прежде чем пожать мне руку, переместил свой безразмерный портфель из-под правой подмышки под левую. Мы поздоровались и назвали себя.
— Пройдем в заднюю часть помещения, — сказал адвокат. — И сразу же приступим к работе. У меня очень мало времени.
— Я вас не задержу. На данной стадии развития дела мне от вас требуется минимум.
Мы с ним двинулись по длинному, похожему на вагон коридору, почти сплошь заставленному книжными шкафами, забитыми папками с бумагами. С точки зрения пожарной безопасности этот коридор представлял собой настоящую ловушку, где правила по борьбе с огнем нарушались чуть ли не на каждом шагу. В другое время я обязательно зафиксировал бы такого рода детали и припрятал на черный день. Я даже заголовок соответствующий придумал: «Защитники общества в любой момент могут сгореть заживо», — но походя, чисто автоматически, поскольку через несколько дней мне такого рода заголовки, как и истории под ними, станут без надобности. Мне осталось написать всего одну историю и покончить с этим ремеслом навсегда.
— Сюда, пожалуйста, — сказал Мейер.
Я проследовал за ним в зал для совещаний адвокатов, представлявший собой перегороженное вдоль и поперек легкими стенками просторное помещение со стоявшими в центре отгороженных клетушек столами.
— Дом, милый дом, — пропел Мейер. — Возьмите стулья из соседней секции. — Там располагался в одиночестве еще один адвокат, просматривавший бумаги. Я выдвинул стулья из-за стоявшего в клетушке второго стола и отнес их в наш загончик, после чего мы с Мейером наконец уселись.
— Итак, Алонзо Уинслоу, — сказал адвокат. — Его бабушка на редкость своеобразная женщина, не так ли?
— А уж какое своеобразное у нее окружение…
— Она сказала вам, насколько горда тем, что ей удалось заполучить для своего внука адвоката-еврея?
— Ну… в общем и целом…
— На самом деле я ирландец, но мне не захотелось разочаровывать старушку. Итак, что вы собираетесь предпринять для блага Алонзо?