Студентка 3-я (с восторгом): Богиня любви!
Афродита кивает.
Вот ты какая!
Афродита наклоняет голову вправо и влево с милым кокетством, чтобы её лучше разглядели.
Ты сама красота! Само совершенство!
Афродита: Речи такие милы мне. Того, кто власть мою приемлет кротко, лелею я. Но если предо мною кто гордиться вздумает, тот гибнет.
Студентка 3-я (восторг сменяется растерянностью, огорчением, углы губ опускаются, брови поднимаются домиком): Как же… Я думала, ты мирная богиня, весёлая, шаловливая… Ты же не убийца, как Артемида.
Афродита (морщится): Досадно мне и имя даже слышать этой чистой девственницы: вечно укором служит мне, напоминаньем, что власть моя конечна, что не все любви подвластны чарам. И если б только эта (с презрением) охотница… Но есть и среди смертных такие, что радостей и уз любви бегут, а меж богов милее сестры Феба им нет.
Студентка 3-я (грустно): О ком ты говоришь?
Афродита: Об Ипполите.
Студентка 3-я: Я только что слышала это имя.
Афродита: История известная. Две статуи вблизи дворца стояли – моя и Артемиды. Что же? Все приносили равно нам дары, молитвы возносили в нашу честь, и только он, надменный Ипполит, и к статуе моей не приближался, всё приносил венки суровой Деве. Терпела долго я; ждала, что образумится охотник, что сердце его дрогнет от любви, – напрасно. Он ещё и насмехался, так горд был чистотой своей постылой. Вот что он говорил (передразнивая, с издёвкой): «Бог, дивный лишь во мраке, мне не мил». (возмущённо) Как будто я обманщица, как будто в темноте я прячусь, словно вор, чтобы украсть отраду поцелуя!
Студентка 3-я: Действительно!
Афродита (воодушевлённо): Любовь не нужно прятать! Люби открыто, смело, преисполнись негой и радостью душевной и телесной! Улыбку счастья от других не прячь! Постыдного нет ничего в любви! Она как светоч дивный, что не гаснет, и озаряет мир, и примиряет смертных с конечностью удела своего.
Люди недаром меня называют многозлатóй, прекрасновенчáнной, сладкоумильной и дивноокой, священносадовой, поскольку весь мир преисполнен мощной любовью, без неё нет плодородия, нет и природы. Я богиня жизни и вечной весны, я дарую земле изобилье.
Студентка 3-я: А для богов? Что значит любовь для богов?
Афродита: О, много! Из всех божеств любви не знают только две строгих девы – Артемида и мудрая Афина. И ещё Кроноса старшая дочь, Гéстия, что покровительствует домашнему очагу. Гестии огонь неугасимый мир богов и мир людей объединяет. Все прочие любви отдали дань, противиться не в силах зову сердца. И я сама среди них. Знаешь ли ты, кто супруг мой?
Студентка 3-я (смущаясь): Прости, не помню.
Афродита (с усмешкой): Самый искусный он мастер, но самый, увы, некрасивый, мой хромоногий Гефест, бог кузнечного дела. Молва людская считает, что он сын Зевса и Геры, но Гера его сама родила в отместку гулливому Зевсу. Увы, дитя без любви появиться не может красивым, и Гефест родился уродливым. В гневе Гера сбросила ребёнка с Олимпа, отсюда его хромота и вражда к матери гневной своей. (тихо смеясь) За это позже он ей отомстил, приковав её к трону.
Ха-ха, это было забавно! Ещё забавнее было, когда я в такую ловушку попалась.
Смеётся.
Студентка 3-я: Ты? Как это?
Афродита (кокетливо): Ах, мой хромоногий супруг мне совсем не внушает желанья! Сердце моё как-то пленилось Аресом, богом войны, и у нас тайное было свиданье. Гéлиос зоркий, однако, нас подстерёг, когда мы говорили о встрече, и Гефесту всё сообщил. Тот сети сковал крепчайшие, ничем не разрывные. Были они невидимы глазу людей и взорам вечных богов неприметны. Западню такую устроив, Гефест притворился, будто в путь он собрался, решил любимый свой город Лéмнос он посетить. Арес, такое увидев, пришёл, когда я отдыхала. Ко мне подошедши, сказал: «Милая, час благосклонен, пойдём на роскошное ложе». (довольно улыбаясь) Я охотно с ним на ложе легла, и во-от, когда мы уже усыпились, вдруг сети хитрой работы Гефеста, упав, схватили с такою нас силой, что невозможно ни встать было, ни повернуться.
Студентка 3-я (улыбается): Как же ты освободилась?
Афродита: Послушай. Гелиос зоркий, бог солнца, Гефеста опять известил, теперь – что попались пташки в ловушку, хитроумно прикованные невидными глазу сетями. В виде таком и застал нас Гефест, и душа в нём наполнилась гневом, и богов остальных созвал он, чтоб посмотрели на нас. Сохраняя пристойность, богини осталися дома, но боги-мужчины все собрались и подняли смех несказанный, хотя видела я (кокетничая), что многие были б не прочь ложе со мной разделить.