Эту же типологию акцептирует итальянский философ-эзотерик неонацистского толка Юлиус Эвола, рассматривающий женский принцип в своем программном сочинении «Метафизика пола». Он выделяет «два главных архетипа — афродический, то есть любовницы, и деметрический — матери». Единственное, за что Эвола критикует Вейнингера — это за использование слова «проститутка» для описания афродического архетипа. Он справедливо относит это на счет пуританизма Вейнингера, который смещает здесь его философский взгляд в сторону уничижительной моральной оценки. Жизнь профессиональной проститутки связана с социальными и экономическими обстоятельствами, подчеркивает Эвола, и «лучше говорить о типе античной или восточной гетеры». Представляется, что, по сути, Вейнингер именно это и имел в виду, использовав здесь лишь неудачное слово «Dirne» — «проститутка».
Эвола сходится с Вейнингером в понимании сущности гетеры и матери. Мать ищет мужчину, чтобы зачать и родить, гетера — ради эротического опыта самого по себе. При половом акте женщина-мать «вбирает ощущения в себя» (Вейнингер), «чувствует приумножение, прирост бытия» (Эвола). А женщина-гетера (или любовница) хочет «опьянеть до потери сознания от сладострастного наслаждения», «исчезнуть, уничтожиться», «ищет в нем своего конца» (Вейнингер), испытывает в нем экстатический порыв разрушения и саморазрушения (Эвола).
Не будем обсуждать здесь неполноценность выделения только двух этих типов женского начала, это увело бы нас в сторону, хотя мы обязательно сделаем это позже. Пока важно, что два рассматриваемых автора, создавшие наиболее обширные работы по философии пола на Западе, выделив два эти типа, высказались при этом о материнском типе с презрением. Вейнингер, как было сказано, писал, что женщина-мать интеллектуально и духовно стоит ниже гетеры и никогда не может быть для мужчины «Музой». Эвола, который считал, что цели воспроизводства рода разрушают всю магию эротизма и полового акта, вторил этому: гетера «способна приближаться к более высоким измерениям».
Это уже легко приложимо к утвердившимся сегодня стихийным представлениям: материнство «котируется» в западном обществе все меньше. Эмансипация женщины превратилась в постепенный переход от материнства к гетеризму.
Но не к тому гетеризму древности, который описывал Бахофен. Напомню, одной из его характеристик было постоянное насилие физически более сильных мужчин над физически более слабыми женщинами. Мужчины были эротически активны и звероподобны, и Бахофен даже связывал появление амазонок с местью женщин за себя и необходимостью «приручения» этих мужчин.
В начале XXI века это не актуально. В обществе потребления не требуется послушный работник, который будет обеспечивать пропитание — для этого больше не нужно в поте лица возделывать землю, так что «приручение» вообще ни к чему. В информационном обществе при наличии секспросвета и порнографии, а также преследований за «харассмент», не нужны амазонки. Мужчины становятся слабыми и невротичными. Надвигающийся новый гетеризм — это не царство сплошного насилия мужчин над женщинами, а царство перверсии. Впрочем, в главном он соединяется с древним гетеризмом — в основе его «ведьмовская» женская энергия, которую и показывает фон Триер в фильме «Антихрист».[1]
Нельзя принять то, что эти определения, эти типы исчерпывают женщину. Женское начало не может сводиться к материнству и ненасытному эротизму гетеры. Даже на обыденном уровне очевидна еще одна роль женщины, связанная с душой.
Начиная основную часть своего исследования, именно ту, в которой делаются уничижительные выводы относительно женщины, Вейнингер называет то, что он собирается изложить, характерологией. Свою характерологию он основывает на теории половых типов и промежуточных половых форм (любой человек находится на определенной точке континуума между абсолютным мужчиной и абсолютной женщиной, любой человек содержит в себе определенные доли мужского и женского), это отражено в названии его сочинения — «Пол и характер». Он делает заявку на то, что эта характерология способна преодолеть тупик современной ему психологической науки, которая частью своей сводит всю психическую жизнь к ощущениям, а частью вообще отказывается заниматься духовными явлениями. Но есть проблема, говорит он. Проблемой психологии, характерологии, является вопрос о существовании души. «Есть ли душа? И каково отношение души к психическим явлениям? Понятно теперь, почему до сих пор не существовало никакой характерологии. Объект этой науки, характер, сам по себе проблематичен». И далее: «Соединение характерологии с учением о душе нанесло ей наибольший урон».