Это безбрежное поглощающее лоно является одновременно и нематериальным выражением женской стихии, и чем-то предельно овеществленным — в виде женского полового органа, который, как пишет де Бовуар, внушает ужас мужчине. Здесь она, как и Эвола, говорит о поглощении мужского начала при близости. Она называет женщину «пожирательницей, поглотительницей», которая «жадно кормится» мужской плотью. И рекомендует мужчине избегать близости всякий раз, когда ему требуются все его силы». При этом никакого обратного процесса и соответствующего обратного страха у женщины перед мужчиной нет и не может быть.
Эти представления, которые могут показаться странными на первый взгляд, во многом определяют восприятие западным сознанием отношений полов — точнее, того, что происходит при таких отношениях на глубинном уровне. При всем уважении к множеству потрясающих картин любовных отношений, которые создала западная культура.
«Женщина переживает объятия мужчины и тем самым ускользает от него; стоит ему разжать руки, и добыча снова становится ему чужой; она опять новая, нетронутая, готовая столь же мимолетно отдаться новому любовнику. Заветная мечта мужчины — „отметить“ женщину, чтобы она навсегда осталась его».
Отчасти этого удавалось добиться с помощью подавления женщины в системе жесткого патриархата. Но на самом деле подавление, конечно, не приводило патриархальную цивилизацию к гармонии, считает де Бовуар.
«Мужчине удалось поработить женщину, но добился он этого ценой потери всего того, что делало обладание желанным. Женская магия, вовлеченная в семью и в общество, не преображается, а рассеивается; низведенная до положения прислуги, женщина уже не может быть той неукротимой добычей, в которой воплощались все сокровища природы. Если же женщина ускользает от общества, она возвращается к Природе и демону и внутри коллектива выпускает на волю неконтролируемые силы зла».
То есть естественное состояние женщины, к которому она возвращается, как только над ней перестают довлеть требования патриархального общества, это как раз описываемое демоническое состояние. С одной стороны, парадоксальная мысль. С другой стороны, не это ли мы наблюдаем в феминистском движении?
Интересно, что и понятие о любви у де Бовуар тоже связано с этим демоническим женским «мифом». Она рассуждает так: мужчина в принципе испытывает эротическое влечение как нечто безличное, как голод и жажду. А к конкретной женщине его привязывают «магические узы», которые источает ее «пассивная сила». Выходит так, что влюбившись, мужчина тем самым уже попадает в состояние умаления и поглощения его сущности. Вот такое странное представление о смысле любви — однако довольно фундаментальное для западной культуры.
«Это узы таинственные, как нечистое и плодовитое чрево, куда уходит корнями его жизнь, это своего рода пассивная сила — это магические узы. Плененный прелестями мужчина уже не имеет ни воли, ни проекта, ни будущего, он уже не гражданин, но тело — раб своих желаний, он вычеркнут из общежития, ограничен мгновением, пассивно поддается смене мук и наслаждений; извращенная волшебница восстанавливает страсть против долга, настоящий момент — против единства времени, она держит путника вдали от родного очага, она дарует забвение».
Де Бовуар подчеркивает универсальность того, что она называет «Мифом»: он присутствует во всех комплексах, идеях, психозах. И предоставляет дальше разбираться с ним психологии и в первую очередь, психоанализу. Что тот с успехом и делает.
В 1955 году, через семь лет после публикации работы де Бовуар, появляется книга психолога-юнгианца Эриха Нойманна «Великая Мать. Архетип великой женственности», в которой он ставит задачу построить глубинную психологию Женского и исследовать особый характер женской души. И приходит к выводам, поразительно близким к выводам де Бовуар, подтверждая тем самым ее тезис об универсальности разбираемого явления.
Женственность была специализацией Нойманна в рамках юнгианской школы. И именно в рассматриваемой работе он излагает свои исследовательские выводы наиболее полно. Конечно, в соответствующей методологии, которая связывает глубинную человеческую психологию с архетипами.
В юнгианской психологии под архетипом понимается структурный элемент коллективного бессознательного — то есть такого бессознательного, которое едино для общества в целом и является продуктом наследуемых структур мозга. Нойманн говорит о «внутреннем образе» Великой Матери, который действует в человеческой душе, совершенно спонтанно возникая из бессознательного. Он является центральным аспектом Архетипического Женского вообще.