Яна осторожно пошла по направлению к солнцу. Должно быть, ночью она здорово продрогла, но теперь ей было тепло. Кроме тепла от солнца, её согревала какое-то внутреннее умиротворение. Она подумала, что это неправильно, она не должна быть такой спокойной после того, что с ней стряслось. Ведь, в конце концов, несколько часов назад зарезали её любимого человека. Странное дело, но настроения ей сильно этот факт не испортил. Да, Стас умер, это очень печально. На большее её не хватило. Даже хруст раздавливаемого яблока вспоминался как-то тускло, через толстое серое покрывало. Она подумала, что, должно быть, это включилась защитная реакция психики, которая уничтожает в памяти то, что слишком страшно. Пока она ничего не имела против.
Яна шла быстро, лёгким пружинящим шагом, обходила поваленные деревья и перепрыгивала мелкие лужицы и кочки. Она знала, что идёт в правильную сторону и рано или поздно достигнет цели. Так и вышло: скоро она различила между деревьями серую ленту трассы. Эх, с тоской подумала она, почему мы поленились пойти пешком. Тут не так уж и далеко…
Ну-ка, ну-ка, какой там был разговор?
Может, вернёмся к дороге пешком и проголосуем?.. Если ты не сможешь идти, я понесу тебя на руках.
Не смогу. Я же маленькая и слабая.
Кто выступил против, а? Не из-за неё ли всё это…
Ой, да ладно. Яна скривилась и приказала защитной реакции, если она действительно была, стереть эти мысли.
Когда Яна подошла к полосе асфальта, радость у неё сменилась тревогой. Ей пришла в голову ужасная мысль, что убийца может ждать её на дороге. Ведь он знает, что рано или поздно девушка выйдет на дорогу и остановит машину.
Этот человек может так поступить. Что, если она сейчас опрометчиво выскочит на дорогу и увидит неподалёку скромно припаркованный «ГАЗ»?
Не пори чепухи, сказала себе Яна. Это невозможно.
Конечно, невозможно. Так же невозможно, как и ВЛКСМ.
Яна не рискнула выйти на дорогу, хотя она была совершенно пустынной. Она спряталась за толстым стволом у самой кромки асфальта и ждала, пока не покажется какая-нибудь машина. Ждать ей долго не пришлось, всё-таки трасса была довольно крупной. Послышался покашливающий звук мотора, и на дороге появился большой грузовой «ЗИЛ». Наверное, сесть в легковушку было бы лучше, но Яна была не в том состоянии, чтобы привередничать. Она шагнула вперёд и вытянула руку с поднятым вверх большим пальцем. Потом спохватилась, что можно было бы хотя бы немножко привести себя в порядок — она после всех её падений и побоев наверняка выглядит, что твоя фурия.
А впрочем, какая разница. Авось даже скорее остановятся, если она будет выглядеть как можно хуже.
«ЗИЛ» вполне мог не остановиться, чтобы подобрать в лесу странную девушку потрёпанного вида. Но ей повезло. Мигнув поворотными огнями, автомобиль прижался к обочине. Блик на лобовом стекле не давал разглядеть, кто сидел внутри, и Яна вдруг подумала: что, если там…
Знакомое шевеление в животе.
Прекрати!
Нет, а всё-таки, что, если из кабины сейчас выглянет человек в сером свитере, с рассечённым лицом, поигрывая тесаком в правой руке? Сможет ли она убежать?
Яна затаила дыхание и замерла. Из кабины никто не выходил целый час. Потом громко щелкнула дверца с пассажирской стороны. Яна отскочила в сторону.
— Садись, — сказал тот, кто сидел внутри. Густой встревоженный голос, ничем не напоминающий тот, надтреснутый.
Яна осторожно поставила ногу на ступеньку, схватилась рукой за ручку дверцы и оттолкнулась наверх. В кабине было тепло, играла какая-то блатная песенка по «Радио Шансон». Перед лобовым стеклом висел ароматизатор воздуха в виде зелёной ели. Водитель в лихо задвинутой на затылок шофёрской кепке, посмотрел на Яну с неподдельным удивлением:
— Е… тебе на! — воскликнул он, помогая ей войти в салон. — Что с тобой стряслось, девочка?
Яна не ответила. Откинувшись на мягкую спинку, она блаженно закрыла глаза и сказала:
— Мне нужно домой.
— Да-да, конечно, — засуетился водитель, хватаясь за рычаг коробки передач. «ЗИЛ» тронулся, взвизгнув двигателем, и Яна улыбнулась. Она едет. Едет домой.