Милиция нашла «ГАЗ», стоящий на поляне, через два дня после этого. Возле машины зияла яма, которая подозрительно напоминала могилу (впрочем, выкопана она была только наполовину). Копали яму, очевидно, лопатой, которая валялась рядом. И эта же лопата послужила орудием убийства — у машины скрючился труп крупного мужчины в сером свитере. У него была проломлена переносица — лезвие лопаты врезалось в лицо на уровне глаз, раздавило мягкий хрящ и прошло в мозг. Это решило судьбу бывалого зека Николая Проскурина, неоднократно сидевшего за разбойные нападения и один раз — за убийство с отягчающими обстоятельствами. Проскурин был известен на зоне как блатной по кличке Дизель, но смерть его застала не в «родных краях» — территории, ограждённой колючей проволокой, — а здесь, у кромки пригородного леса. В «ГАЗе» (который принадлежал ещё одному рецидивисту по кличке Рыжик, в миру — Лев Горбицын) милиционеры нашли ещё два трупа. Одним из них был сам Рыжик, а другим — Станислав Филатов, парень той самой девушки, которая за день до этого устроила в поликлинике панику. Следователь строил различные версии разыгравшейся трагедии, но окончательно расставить точки могла только сама девушка, которая находилась в психиатрической больнице. Допрашивать её пока не было никакой возможности. Но милиционерам всё-таки удалось задать ей вопросы — спустя три недели. После этого дело было быстро закрыто и отправлено в архив. Газеты на какое-то время наполнили леденящие кровь заголовки, город был шокирован, но потом всё начало забываться. Через год о резне помнили избранные единицы, а когда Яна закончила университет (в дипломе было три тройки, остальные — пятёрки и четвёрки), вряд ли в городе нашёлся бы хотя бы один человек, кроме её родственников, однокурсников и родственников Стаса, который помнил бы о событиях той апрельской ночи, столь красочно описанной в газетах.
Яну выпустили из больницы уже через месяц, потому что помутнение сознания у неё быстро сошло на нет. Повторного приступа не было, не было и предпосылок к этому, и Яна в мае вернулась домой. Конечно, на учёбу она опоздала, но осенью сдала все экзамены и была переведена на третий курс. Однокурсники сначала смотрели на неё искоса, словно ожидая от неё чего-то из ряда вон выходящего, но она казалась вполне нормальной — общалась, шутила и смеялась. Правда, смеяться она стала реже, а иногда на неё нападала необъяснимая хандра, и тогда училась плохо, прогуливала целые недели и даже напивалась. Не так, чтобы в стельку, но ощутимо (ей удалось бросить эту привычку к пятому курсу, и потом до конца жизни к спиртному она особой любви не питала). В такие дни ей обычно ночью снился один и тот же кошмар, повторяющий с удивительной точностью то, что произошло в роковую ночь. Но такие периоды становились реже с течением времени. Они так и не покинули её полностью, но как-то посерели и затянулись слоем паутины, стали одной из обыденных вещей. Так окончилась самая страшная история в её жизни, как когда-либо кончается всё.
2004 г.