Ковёр расплылся в бездонную болотную топь. Кое-где из болота выглядывала чахлая, уродливая растительность. Мелкие зубастые зверушки, взявшиеся из ниоткуда (пульты от телевизора? видеокассеты?) тут же принялись их пожирать. Едкие испарения клубились над болотом, всасываясь в своды пещеры.
Мужик основательно соврал, когда говорил, что никого дома, подумал Андрей, теряя сознание. Ручка двери оторвалась; он с размаху хлюпнулся в топь и тут же безнадёжно увяз.
По пещере пронеслось низкое утробное рычанье. Все твари, большие и малые, притихли и повернули головы вглубь пещеры, где сгустился мрак. Андрей тоже смотрел; волосы на его голове шевелились. Он понял, что это за голос. Вспомнил, как открывал секретер и залезал рукой в пасть этого безымянного чудовища, довлеющего над всеми… Желудок перевернулся.
Во мраке зажглись глаза. Белые, безумные, с плавающим мазутным зрачком. Чернота в углу пещеры шевельнулась, пошла волнами. Вместе с рычаньем до Андрея долетела волна запаха, и после одного вдоха он потерял способность обонять.
Рык прекратился. Глаза чудовища смотрели прямо на Андрея, и вдруг он понял, что все остальные звери тоже следят за ним.
— Нет! — закричал он. — Нет… не надо!..
Они шли к нему, кто медленно, кто быстро, но каждый с убийственной решимостью. Гигантские глаза сузились в усмешке.
Оно хохотало. Оно торжествовало.
Андрей забился, как рыба в сети, молотя руками и ногами. И в считанные секунды ушёл под болото по шею. Глаза разъедали солёные испарения. Твари шли. Паучок, полностью освободившийся от остатков атласа, подбежал первым и провёл лапкой по щеке Андрея, оставляя глубокую ссадину. Жижа дошла до подбородка, залила уши.
— Не-е-е… — захрипел Андрей и вскинул голову, пытаясь в последний раз вобрать воздуха в грудь. Но не успел — единственное, что он смог увидеть перед потерей сознания, была непомерно раздутая белесая голова червя, усеянная тысячей блестящих глазок. Исполинский червь вырастал из сводов пещеры и покачивался на тончайшем хвосте, набираясь сил перед броском.
Потом он рванулся вниз и заслонил собой всё.
Кто-то мягко похлопывал его по щекам.
— Как, очнулся?
Он не понимал, что происходит. Он думал, что умер. Не мог не умереть после всего, что видел. Если не от когтей тех тварей, то от разрыва сердца.
— Ну, раз жив, то вставай. Подъём!
Голос был мягким и доброжелательным. Тот самый голос, который оповестил его по телефону, что дома никого нет. Андрей счёл за благо подчиниться. Он открыл глаза и медленно сел. Голова раскалывалась от боли.
Иван Вербицкий сидел на корточках рядом с ним всё в том же изысканном костюме без малейшей складки. На губах играла полуулыбка.
— Как самочувствие? Жить сможешь?
— Д-да, — выдавил Андрей. Он смотрел поверх плеча собеседника. Чёрный гарнитур остался на месте. Торшеры по-прежнему сторожили телевизор, на подоконнике плясал солнечный зайчик.
— Не стоило тебе сюда заходить.
Андрей вздрогнул и посмотрел ему в лицо. На какой-то момент их взгляды пересеклись, и этот момент был худшим в его жизни. Словно в теле пробили большую дыру и стали высасывать через неё душу.
Потом он опустил глаза на ворсистый ковёр и стал ждать кары.
— Твоё счастье, что я не успел отъехать далеко, — изрёк Иван Вербицкий. — Почему вы вечно лезете не в свои дела? Всё, что было мне нужно — уладить свои дела в этом городишке и вернуться в свои края. Теперь опять придётся делать всё левой рукой за три дня.
Андрей молчал. Что он мог сказать?
Вербицкий отвернулся от него и оглядел свою квартиру.
— Перестарались вы, мои дорогие, — в голосе сквозили тёплые нотки. — Не такого я от вас ждал…
Андрею показалось, что он услышал виноватое щенячье скуление. Может, это был обман слуха. Он не стал думать. Он был уверен, что сейчас умрёт.
Но Вербицкий сказал, не оборачиваясь:
— Убирайся.
Андрей не стал ждать, когда он повторит. Он поспешно встал на ватные ноги и побрёл в сторону прихожей, обходя телефонный аппарат за полметра. В голову будто набили наждачной бумаги. Он ждал, что вот-вот Вербицкий прикажет ему остановиться.
Или, того проще, с потолка сорвётся молния и испепелит его на месте.