Ангел выходит из мраморного дома, оставив художницу стоять на коленях. Компания мертвецки пьяных людей рядом начинают колотить друг друга. Глухие стуки их ударов — малая частичка пульса ночного Города. Пульс быстр и аритмичен, больше напоминает судороги. Ангел наблюдает за пьяными, оставаясь для них невидимым — потом идёт в поле, расположенное за Городом. Обычный человек вряд ли покинет пределы Города за час, но Ангел оказывается там через пять минут. Отсюда город виден, как на ладони. Розовый и синий лучи рвутся на чёрное небо, перед их великолепием меркнут даже звёзды. Ангел более не выглядит как красивый молодой мужчина. Скорее он похож на печального старого человека, погружённого в глубокую думу. Он стоит долго, не сводя взгляда с Города, пока над кварталами не встаёт заря, и небо начинает голубеть. Город утихомиривается до следующего вечера — но даже на открытом поле ощутимы хмельные пары, нагоняемые ветром с пригорода.
Потом Ангел исчезает.
Одно его желание — и беспечному существованию Города пришёл бы конец. Желание чуть более сильное — тогда, может, конец наступил бы не только для города, но и для всего мира, его породившего. Силы Ангела велики. Именно он прекратил эру неразумных громоздких ящеров. Он стоял среди огня и наблюдал, как астероид стирает их с лица земли. Много раз до и после этого он был самым суровым из посланников Тех, Кто Выше; служил карающей рукой, о существовании которого подозревали многие, но точно не знал никто. Ибо поселения, которые он навещал, вскоре прекращали быть…
Но сейчас он ничего не делает. Тело Ангела теряет форму, становится колеблющейся дымкой. Дымка рассеивается в утреннем воздухе. Самый зоркий глаз не смог бы понять, что мельчайшие частицы этой дымки с умопомрачительной скоростью возносятся ввысь. Секунда — и частицы, которые недавно были Ангелом, очень далеко от планеты. Здесь время и пространство теряют привычный смысл — остаются только образы и явления, которых можно констатировать с какой-то долей уверенности. Есть высокий трон, на котором восседает Некто. У него нет имени, нет внешности, и нет имени и внешности у Ангела, который склоняется перед ним в почтительном поклоне. Ангел чувствует недовольство своего повелителя, который восседает на троне. Но у того тоже есть свои повелители, у тех — свои. Ангел не знает, есть ли вершина у этой пирамиды, но подозревает, что есть: кому, как не ему, не знать, что конец есть у любой сущности.
— Ты не выполнил моё поручение, — говорит Некто.
— Покорнейше прошу прощения, — смиренно отвечает Ангел. — Но позвольте мне объяснить, по какой причине я осмелился нарушить ваше слово.
— Позволяю, — говорит Некто. — Объясняй.
— Взглянув на Город, который мне надлежало разрушить, я понял, что время для того ещё не настало. У этого поселения, пускай оно и кажется погрязшим в безверии, ещё есть возможность искупить себя.
— Город — средоточие греховности в том мире, — отрезает Некто. — Его уничтожение пойдёт на пользу всему.
— Когда-то я разрушил Большую Башню, — отвечает Ангел, — ибо люди возомнили себя равными Всевышнему; по вашему велению я вызвал потоп, когда в мире не осталось добродетели. Я уничтожал тупиковые ветви созидания, которые растеряли тягу к совершенствованию. Но Город — случай особый. Как это ни странно, в нём веры больше, чем в оставшейся части мира.
Некто молчит.
— Не Город причина отравы, которая пожирает этот мир. Мир разлагается сам по себе, а Город — прибежище тех, в ком ещё сохранилась частичка веры. Люди скрываются в толпе, они на первый взгляд почти не отличимы от тех, кто заслуживает конца. Я видел юнца, которого можно было бы обвинить в прилюдном разврате, но нашёл в его глазах лишь страстное желание любить, какой бы фальшивой и мимолетной ни была эта любовь. Я видел пастыря, который предал свой храм, но иначе он не смог бы сохранить в себе ту толику чистой веры, которую обнаружил в нём я. Я видел созидательницу с поражённой тяжелой болезнью душой — но даже в ней, чьими руками в моменты творения как будто движет нечто зловонное и опасное, тлеет уголёк веры в Тех, Кто Выше. Город — цитадель, осаждённая крепость, которая за чёрным лаком низости пытается скрыть свою истинную сущность. Уничтожь я его, мир не стал бы лучше — напротив, он бы окончательно скатился в ту пропасть, к которой пятится сейчас.
Некто продолжает хранить молчание. Громадный трон возвышается над Ангелом, который добавляет:
— Разумеется, если вы прикажете, я вернусь, чтобы уничтожить Город…