В доме стояла непривычная тишина. Витя до сих пор спал, хотя время подходило к полудню. Попытка его разбудить закончилась нытьем и брыканием – он даже глаз не разлепил. Наташа, как приклеенная, не отходила от телефона и поминутно заглядывала в электронную почту. Резкий телефонный звонок и мамин крик вывели Машу из ступора. Мама, рыдая, упала на пол в прихожей: «Нет, не может быть! Нет! Лешенька, родненький… Вы врете! Нет!»
Из комнаты выполз взлохмаченный Витька, протирая кулачками глаза. Он стоял босой в полосатой фланелевой пижаме и, глядя на корчившуюся в истерике маму, писал прямо на пол. Маша, подхватив его, поволокла в туалет. Витя не задавал никаких вопросов. Он тоже откуда-то знал, что Алексей разбился. Пытаясь его успокоить, Маша сама разревелась. Брат вытер ладошкой слезы и заговорщицки прошептал: «Секрет не выдашь? Мы скоро все с Лешей встретимся. Маме ни слова, она нас не пустит. Сама захочет, а нам не даст». Маша внимательно посмотрела в округлившиеся, по-тигриному желто-карие глаза мальчика и, уняв внезапную дрожь, сказала: «Никто с ним уже не встретится. Понимаешь?»
Наташа лежала без сознания. Попытки детей приподнять ее, привести в чувство не удались, тогда Маша набрала номер скорой. Пока машина ехала, к Наташе вернулось сознание, но не полностью: она начисто забыла, что произошло, а самое страшное – не понимала, где находится и кто эти мальчик и девочка. Озираясь по сторонам, ползла к двери, не в силах встать на ноги, хваталась за стены и звала на помощь, страшно завывая. Витя уткнулся в Машины колени, дрожа от страха, а Маша холодными, мокрыми руками пыталась оторвать его от себя. На счастье, бригада скорой приехала быстро. Наташе вкололи успокоительные и снотворные. Строгий доктор спросил у детей, есть ли родственники или друзья, которые могут за ними присмотреть. В этот момент за дверью послышался лай. Маша, быстро сообразив, бросилась навстречу соседке, которая держала на поводке заходящегося в лае щенка, и закричала: «Тетя Валечка, посидите с нами, пожалуйста, Алеша разбился и умер, а мама без сознания». Соседка сначала ничего не расслышала из-за Темкиного визга и скулежа, от которого всем вокруг стало тошно. Подтянув пижамные штаны, Витя присел на корточки перед собакой, а потом, оскалив зубы, зарычал. Щенок, обалдев, затих и, поджав хвост, спрятался за хозяйку. Если бы у всех окружающих были хвосты, они бы, наверное, сделали то же самое. Витькин рык был страшен. Первой пришла в себя соседка. Она успокоила врачей, что еще не такое от мальчика слышала:
– Знаете, он похлеще Галкина все голоса копирует. Не соскучишься. Меня Валентиной Михайловной зовут, – обратилась она к врачу. – Я имею опыт работы с детьми в дошкольных учреждениях. Горе-то какое! Да, конечно, посижу. Ой-ей-ей! Алексей Петрович был чудный человек, хоть и не муж Наташе вовсе, зато к детям со всей душой, прямо как отец родной. Коллега ваш, между прочим…
Врач не стал выслушивать слезно-словесный поток соседки, дал инструкции, как поступать, если память к больной не вернется, выписал лекарства и посоветовал при ухудшении опять вызывать скорую и везти в больницу. Бригада уехала. Валентина Михайловна увела испуганного Тему домой, но обещала вернуться и приготовить обед.
Даже во сне лицо Наташи не расслабилось – боль впилась в складочки и морщинки. В ее облике всегда было что-то подростковое: вздернутый нос, остренький подбородок, озорные глаза, а сейчас на кровати лежала старуха. Дети топтались рядом, не зная, что делать. Маша гладила мамину руку, Витя свернулся калачиком у ее ног. Прошло минут двадцать, как неожиданно Наташа очнулась, резко вскочила на ноги, провела рукой по волосам, лицу, заметила детей, обняла. Теперь она все вспомнила, но на этот раз не заплакала, а быстро и сбивчиво заговорила:
– Мне надо бежать… Вы сидите тут, ждете… Все сами: утром встаете, вечером ложитесь. Маша кормит Витю. Витя идет в сад… Нет, Маша ведет Витю, потом забирает. Нет, Витя остается на продленке, Маша в школу. Я еду в морг, забираю тело, еду в больницу. Куда еще? Не знаю. На кладбище, наверное, Лешку хоронить. Кто хоронит? Мы хороним, больше некому. Или есть? Как узнать? Спрашивала про родню, Леша не рассказывал, только однажды обмолвился, что мама и папа сгорели при пожаре. Господи, надо что-то делать! Его не вернешь, как же это? Почему не вернешь?
Витя насупился – ему жуть как не хотелось на продленку, а Маша со страхом смотрела на маму, на ее трясущиеся руки, неуверенную походку. Возбуждение так же быстро прошло, как и возникло. Наташа свалилась на подушку и заснула. Маша прикрыла пледом мамины ноги, жестом показала Вите сидеть тихо, но сама же и нарушила свой запрет, прошептав: