Первую четверть она закончила с одними пятерками. Учительница всему классу читала сочинение Маши на тему «Кем я хочу стать». Маша мечтала быть доктором, художником, писателем и еще очень хорошей мамой. А ее мама Наташа наконец после всех потрясений пришла в себя и очень изменилась. Бросила бизнес, подрабатывала теперь то там, то сям, но чаще нянечкой в детском отделении больницы, где когда-то лежал Витя, а потом перешла на хорошую работу в бухгалтерию. Это место предложил ей тот самый хирург Алексей. Он пока не предложил ничего другого, но, похоже, это было только начало. Маша упрашивала маму взять ее в больницу. Для нее не было пронзительней счастья, чем слышать радостный визг детей: «Маша пришла!» Но запрет главврача никто не решался нарушить. Надо было подождать до конца года.
Анна Борисовна уже объявила всем вокруг, что уходит, и расстроилась, что никто не собирался ее удерживать. Маше очень хотелось рассказать маме про все то, что она знает. Например, что червяк, который должен был залезть в ее щитовидную железу, просто свалился, когда она не ударила Машу. Ей хотелось объяснить всем вокруг, что она видит, как люди сами торопят свою смерть. Дверца не заперта и всякий раз широко распахивается, как от сквозняка, когда прорываются гнев и злоба. Они сами открывают ее для себя и для других, когда перестают любить. Но как все это объяснить, она не знала, и потом, кто ей поверит. Перед сном Маша часто думала о том, что больше никогда ни на кого не будет злиться, чтобы не вытолкнуть случайно за дверь тех, кто и сам скоро через нее выйдет. Теплый войлок окутывал тело, мысли замедлялись, путались, растворялись…
А главврачу Анне Борисовне не повезло. На пенсию она так и не вышла. Было бы странным, если бы тогда она бросилась под нож и сделала операцию только потому, что десятилетний ребенок нарисовал скопление червячков в прямой кишке, но, когда метастазы пошли в печень, было уже поздно.
Глава вторая
Когда после рабочего дня уставшая мама возвращалась домой и садилась на диван рядом с Машей, поджимая ноги, как если бы под ними протекал ручей, это было счастьем. Она хватала дочь в охапку, откидывалась с ней на подушки и щекотно целовала. Обнявшись, они ненадолго затихали, прижавшись щеками друг к другу, пока в комнату с дикими воплями и гиканьем не врывался шестилетний Витька. Он с разбегу плюхался на них и тут же затевал подушечную войну. Мама устало отмахивалась, просила его угомониться, но Витька в ответ визжал и кусался. Про таких, как он, говорят: «Шило в попе». И правда, казалось, что кто-то его постоянно шпыняет, а он носится по квартире как подорванный.
– Еще раз укусишь, – однажды пригрозила мама, – дам по губам.
Заметив мамино раздражение, сведенные брови и полезшие вниз уголки губ, Маша испугалась. Показалось, что внутри мамы опять оживает червяк, который когда-то свалился, не добравшись до ее щитовидки. Витька скорчил забавную рожицу, мама рассмеялась, чмокнула его в нос, и червяк отвалился. Зато сама Маша почувствовала досаду. Глупо, конечно, обижаться на малыша – он вроде соседского щенка Темки, который тоже без конца крутится, лает, а когда хочешь его приласкать, пытается цапнуть за палец. Плохо то, что Витька растет злюкой – кривляется, норовит исподтишка ущипнуть, заехать ногой по коленке, а если пытаешься его утихомирить, орет.
Раньше, до болезни, все было по-другому: он обожал слушать Машины сказки, играть с ней, засыпать рядом, а теперь его как подменили. Мама это объясняла «отравой», которая накапливалась в его организме, пока не работали почки. «Пройдет, – говорила она, – организм очистится, аппетит появится, щечки зарумянятся, глазки заблестят, и будет наш мальчик лучше всех».
Самым шумным делом в их семье был утренний подъем, а самым тяжелым – отход ко сну. Вечером Витька прятался за диваном, брыкался и ни в какую не хотел натягивать пижаму, чистить зубы и укладываться в постель. Маша и мама носились за ним по квартире, а потом вдвоем устраивали «большой театр» с песнями и плясками, сказками и прибаутками, чтобы хоть как-то его успокоить. Ровно та же картина, только с истерикой: «Не хочу в садик, не пойду! Там все плохие!» происходила утром. Нервы мамы были на пределе. Маша это чувствовала, но вот злиться по-настоящему на Витьку не получалось. Его лукавая физиономия, рыжие пружинки волос и яркие актерские способности заставляли покатываться со смеху не только ее:
– Чистый клоун у вас растет, – посмеивалась соседка, удерживая на поводке заходящегося от лая щенка. – Я уже сама не понимаю, кто лает – ваш Витя или мой Тема. Вы слышали? Ваш один в один копирует моего… умора!