Новиков присел рядом. Странная какая-то пантера. Как будто сильно истощённая. Хотя шерсть блестит, клыки в приоткрытой пасти – белые и без трещин. Но туша валялась на земле густым киселём.
– Может, она сама того? – громко спросил Новиков, гадая, кто мог одолеть такую здоровенную зверюгу.
– А кровь тогда откуда? – ответила дамочка, стоя за забором и строча что-то в смартфоне.
Новиков присмотрелся. Под шеей кошки, на бетоне, действительно виднелись бурые пятна. Две или три капельки. Новиков достал салфетку. Аккуратно приложил к шее кошки. Тоже слабый отпечаток. Но если кто-то повредил пантере артерии, то кровь должна была хлестать фонтаном во все стороны.
И спина у животного какая-то странная. Новиков потихоньку провёл рукой вдоль хребта. Да он сломан в нескольких местах! То есть, кто-то влез в вольер, поймал здоровенную хищницу, переломал, да ещё шею прокусил. Так, что кровь не лилась. Или лилась?
Мелькнувшая мысль заставила Новиков беззвучно застонать. Этого не хватало. Обескровленные животные по всей округе. Сектанты, что ли, завелись? Обряды-ритуалы на крови проводят? Или как ещё это объяснить? Новиков когда-то слышал о том, что кровь животных может использоваться не то в медицине, не то в каких-то процедурах для красоты. И то, и то – гадость и лишние проблемы.
– Это ещё кто? – грубо спросил мужской голос.
Новиков поднялся, но ответить не успел.
– Это наш новый участковый. Представляешь, Лэйси ночью убили! – Дамочка, натужно ревя, уткнулась в воротник невысокого небритого парня в мятой куртке.
– Дайте посмотреть. – Глава семьи отпихнул рыдающую благоверную и вошёл в вольер. Быстро осмотрел и ощупал тушу. Поднялся и заявил: – Она сама умерла.
Новиков вопросительно поднял брови.
– Я знаю, что говорю, я главный животновод на свинокомплексе.
– И от чего она, по-вашему, погибла? – медленно спросил Новиков.
– Ну… – животновод описал взглядом дугу. – Мало ли, от чего. Животные – это вам не люди, он вообще иногда внезапно умирают.
– А кровь?
– Ну, мало ли, откуда он взялась.
– Кто-то принёс кровь и расплескал? – попытался сыронизировать Новиков.
– Вы что, мне не верите?! Я, по-вашему, вру?! – таращил глаза животновод. – Да она у нас как член семьи! Да моя жена эту пантеру обожала, пылинки с неё сдувала! Целый блог про неё вела! Мы ей прививки ставили импортные, лекарства заказывали за границей! Шампуни, пилки для когтей!
– Хорошо-хорошо, – выставил ладони Новиков. Он готов был согласиться с любой ерундой, только бы этот щуплый любитель «сельскохозяйственной шняги» перестал брызгать слюной. – Почему с заявлением пришла ваша жена? Где вы сами были ночью?
– В городе, – забегал глазками животновод. – Договаривался насчёт вакцин для свинокомплекса.
– Разве не ветеринар должен этим заниматься? – пробормотал Новиков, глядя, как жена животновода недовольно дула губы и гримасничала.
– Я во всё вникаю, мне по работе положено. Это же колоссальная ответственность!
– То есть, заявление писать не будете? – прервал излияния соседа Новиков.
– Нет, – быстро ответил животновод. – Извините за беспокойство.
– Ничего страшного. До свидания.
– Всех благ, – растянулся в улыбочке специалист по сельскому хозяйству, а его супруга закатила глаза. – Проводить вас?
– Нет, спасибо. Выход сам найду.
Новиков почти пробежал по двору и не стал оборачиваться, когда услышал характерный шлепок и женский вскрик. Ясно, жёнушка животновода просто от эмоций не удержалась на высоченных шпильках и ударилась лицом о калитку.
Пытаясь унять раздражение, Новиков пытался дышать поглубже. Всё шло как-то шиворот-навыворот. Эти бабульки, шепчущиеся по углам, но так, чтобы всё было слышно. То есть, всё, кроме действительно важной информации. Грёбаный животновод, прикрывающий свои грязные делишки с браконьерами, а то и с контрабандистами. Слитая кровь у скота.
Но кто? Кто мог переломать пантеру? Это не коза и даже не корова, хотя и та может лягнуть так, что на всю жизнь впечатление останется.
Новиков сел в машину, завёл мотор и выехал из двора. Позади остались таунхаусы, потом улочки Покрышкина. Дорога вывела в поля, потом по обочинам побежали деревья.
На остановке недалеко от посёлка маячил тёмный силуэт в длинной одежде. Отец Павел стоял у остатков лавочки под провалившейся крышей и смотрел вдаль.