Ребята просто молча шагали рядом с Новиковым. Зоя вообще упрямо смотрела в землю.
– Я думал, в сельской местности все всё про всех знают, – решил разогнать напряжение Новиков.
– Так и есть, – сказал Гаврил, расстёгивая куртку на тёплом весеннем солнце.
Снова все молчали, проходя мимо добротных домов с солнечными батареями на крышах.
– Богатый у вас посёлок, – снова попытался завести разговор Новиков.
– Это-то и плохо.
– Не понял?
– Что непонятного? – Гаврил поднял голову и щурился на солнце. На его шее розовели пятна, натёртые воротником. – Где много денег, там люди становятся злыми. Жадность и зависть до добра не доводят.
Новиков только хмыкнул. Нечасто услышишь от подростка такие рассуждения.
– Вон почта, – указал Гаврил куда-то вперёд.
Новиков присмотрелся. Он-то думал, что самым неприглядным зданием в посёлке была заброшенная церковь. А теперь конкуренцию ей составила почта – обшарпанное приземистое кирпичное строеньице с решётками на окнах.
– Это вы ещё фапы в деревнях не видели, – усмехнулся Гаврил. – Ладно, вам туда, а нам – домой.
– А что, к Зоиной бабушке не пойдём? – Новиков попытался произнести эту фразу максимально дружелюбно, но Зоя всё равно снова пошла пятнами.
– Она сама к вам придёт, когда надо будет. Да вы её уже видели утром. Ну, до свидания.
Видимо, Зоя приходилась внучкой той бабуле в вязаном берете, что оказалась у дома отца Павла невесть как.
Зоя вслед за приятелем вроде бы прошептала что-то на прощание, и ребята уже повернулись, чтобы уйти. Но Гаврил вдруг притормозил. Помялся, осмотрелся. Подошёл поближе. Наклонился к Новикову и скороговоркой прошептал:
– Вы, это… хм. Не верьте там никому.
Зоя смотрела на приятеля то ли удивлённо, то ли испуганно. А скорее – всё вместе.
Гаврил отошёл и потащил подружку прочь от почты. Новиков стоял посреди дороги и пытался переварить услышанное. За кривой грязной решёткой и мутным стеклом виднелись лица – кто-то внимательно его рассматривал.
Глава 3. Скачущий священник
Новиков подошёл к почте – низенькому блёклому сооружению с серой железной дверью, к которой вело что-то вроде дорожки, теперь превратившееся в бассейн из весенней жижи. От покосившейся деревянной лавочки пыталась улететь с ветром прилипшая мокрая газета, а в покрышках, видимо, выполняющих функции клумб, раскачивались высохшие ветки прошлогодних цветов.
Потянув тяжеленную дверь, Новиков вошёл в тусклое помещение, разгороженное стойкой с пластиковыми стёклами. Отлично, открыто. И это в воскресенье. И правда, чудной посёлок.
– Здравствуйте, – дружелюбно произнёс Новиков, обращаясь к тощей темноволосой девушке за перегородкой. Она вообще никак не отреагировала, продолжала таращиться в монитор компьютера. – Добрый день, – чуть погромче поздоровался Новиков.
– Что вы орёте, мужчина? – покосилась на него девица. – Вы что, не видите, что окно не работает?
– Но здесь больше никого нет, – решил не терять терпения Новиков.
– Потому что обед!
– И таблички никакой нет, – не сдавался новый участковый.
– Табличку ему подавай, – процедила девица. – Да получи! – И она шмякнула на стойку старую исцарапанную табличку с надписью «тех. пер.».
– Я – майор Новиков, – пожёстче произнёс участковый и показал развёрнутую «корочку».
– Я же сказала – у нас обед!
– Начальство ваше где?
– Где надо! Вам-то какое дело?
– Начальника пригласите.
– Ага, щас, разбежалась! – девица фыркнула, как лошадь, и снова уставилась в монитор.
– Отлично, – буркнул Новиков и вытащил телефон набрал номер, дождался ответа и намеренно громко произнёс: – Господин Лисовский? Это майор Новиков. Мне нужно побеседовать с администрацией почты, но в отделении я никого не могу найти.
Девица за стойкой криво усмехнулась, а Лисовский пообещал решить вопрос. Действительно, не успел Новиков убрать телефон, как в помещении материализовалась дамочка лет сорока. Удивительно похожая на ту, что раскладывала пасьянс за стойкой. Или мать, или старшая сестра, не иначе.
– Чем я могу вам помочь? – спросила начальница почты, сгибая и разгибая дужки очков.
– Этого человека видели? – Новиков показал ей фото на телефоне.
– Может, и видела, – пробубнила директорша. – Тут народу шастает – тьма, всех не упомнишь.
– Его сегодня нашли мёртвым.
– А, у нового попа́ в огороде, – злорадно произнесла директриса. – Знаю, слышала. Допросились попа́, старые кошёлки. Батюшку им подавай, – наигранно тоненько-скрипучим голоском пропела почтмейстерша. – Вот и прислали не пойми кого.