Дженна заставила себя вернуться за стол, только сделала глоток — и ее замутило. Она бросилась вон из зала, едва добежала до ближайшей уборной и склонилась над чашей, прежде чем ее вырвало. Кто-то держал ее волосы, кто-то подавал воду. Дженна не помнила, кто. Только по щекам катились слезы — жалости и ненависти. Жалости к глупому попавшемуся волку и ненависти к себе.
2
Волк
Люмьеру казалось, что он умер. Да лучше бы умер, чем этот позор! Но даже вонзить когти себе в глотку он не мог. Оставалось лежать на вонючем сене и смотреть в низкий, нависший над ним потолок клетки. Конечно, кто оставит волка на свободе? Даже в ошейнике, даже заклейменным. Оборотень закрыл глаза. Это помогало забыться. Представить, что он просто увидел дурной сон и проснется дома, в логове, основанном их стаей, которое надежно скрывалось в одной из пещер в глубине Красного леса. Увы, он больше никогда не попадет домой, не увидит мать, отца, деда Рауля, друзей. Его жизнь превратилась в пытку, и все, что обещал себе Люмьер: не сдаваться. Не дать людям такой радости: называть себя его хозяевами. Он волк! И не умрет на коленях.
Из всего, что произошло, он помнил какие-то вспышки, блики, будто память вытравливала все ненужное и темное. Люмьер помнил большой, залитый светом факелов зал, длинный стол, девчонку в алом платье, которая надела на него ошейник, как на пса! И Алую Мередит. Ту самую, которую называли убийцей оборотней. Именно при ней было уничтожено больше всего волков. Алая? Ей бы лучше подошло прозвище Кровавая.
Волк повернулся на бок. Лежать на спине все еще было некомфортно, пусть и ожог быстро заживал — регенерация всегда отличала оборотней от людей, и через день или два Люмьер перестанет чувствовать дискомфорт. Перестанет, да, но не забудет о клейме. Теперь даже если он сбежит, дома его не примут. Побег… Миг желанной свободы перед смертью. Однако Люмьер желал не только свободы — он жаждал мести!
— Рикко, — услышал он вдруг знакомый голос и поднял голову.
Девчонка стояла у решетки, отделявшей часть комнаты, превращая ее в клетку. Алое платье сменилось на бледно-зеленое, однако в волосах были все те же ленты. Дочь Мередит казалась растерянной и расстроенной. Люмьер с особым удовлетворением заметил, что на фоне матери эта малышка выглядит блеклой и слабой.
— У меня есть имя, — просипел оборотень, зная, что язык у них один, и девчонка его понимает.
— Тебе придется его забыть, — с нотками грусти сказала та.
— Забыть? — Люмьер приподнялся и потащился к решетке, заставив девушку отступить и покраснеть — одежду ему так и не выдали.
— Ты теперь не свободный волк. — Дочь Мередит совладала с собой и грустно покачала головой.
— А кто? Раб? — выпалил Люмьер, почти вжимаясь лицом в решетку. — Рабам не положено имя, да? Только чем я от тебя отличаюсь? У меня не такая кровь? Не такое тело? Да, я могу обращаться. А вы способны творить чары. Невелика разница, не находишь?
— Как тебя зовут? — тише спросила девушка.
— А вот не скажу! — Волк гордо задрал подбородок.
— Тогда как мне к тебе обращаться?
— Просто… Волк, — ответил Люмьер, стараясь скрыть растерянность.
— Хорошо, — кивнула его новая знакомая. — Мое имя Дженна.
— Я помню.
И оба замолчали. Люмьер снова почувствовал себя скверно, однако нельзя дать этого заметить! Он сильнее, он справится. Он… пропал.
— Тебе сильно больно? — спросила Дженна. Зачем, интересно? Хочет убедиться, что ее враг жестоко страдает?
— Мне вообще не больно, — бодро солгал Люмьер, принюхиваясь к дочери Мередит. Она пахла молоком, а не кровью, и какими-то цветами. Приятно, если забыть, кто перед ним. Его хозяйка! Только у волков не бывает хозяев, и рано или поздно… Рано или поздно эта холеная вылизанная девица заплатит за все. О, с каким удовольствием он вгрызется ей в горло! Заставит молить о пощаде, а потом захлебываться кровью. Только для этого надо подождать и казаться безобидным, покорившимся. Кажется, эту задачу Люмьер успел с треском провалить.
— Я принесла тебе лекарство. — Дженна протолкнула сквозь решетку баночку с мазью. — Матушка заругает, если узнает, конечно, поэтому спрячь под сеном склянку, хорошо?
Люмьер задумчиво кивнул. Он не собирался принимать помощь от врага, однако надо быстрее выздороветь, потому что слабым и больным он бесполезен.
— Зачем я тебе? — спросил он прямо.
— Поговорим об этом в следующий раз, кто-то идет, — почти шепотом ответила Дженна и скрылась за дверью.