После чего перехватил мои руки и запрокинул их мне за голову, прижимая к полу запястьями всего лишь одной своей увесистой ладошкой.
– Охренеть! Как же долго я мечтал об этом. Касаться тебя, трогать, ласкать и, блядь, трахать!.. Моя богиня…
Моя попытка снова под ним забиться и как-то выкрутиться, ни к чему существенному не привела, особенно после того, как он накрыл мою грудь второй ладонью и жёстко до боли сжал её вместе с чашечкой лифчика. А потом нагнулся и лизнул мои губы, вскоре попытавшись добраться до моих трусиков и стянуть их с моего таза.
– Боже праведный. Какая же ты сладкая и наконец-то моя.
Я всё равно не оставляла попыток кричать, звать на помощь и дёргаться под ним, хотя побороть этого исполина и тем более сбросить с себя было просто нереально. А уж что говорить про его «ласки», от которых меня буквально передёргивало и тошнило до дикого головокружения. Но все мои сопротивления, казалось, заводили его ещё больше.
– Да, Вэл! Да! Не останавливайся. Будешь так же извиваться на моём члене, то я точно кончу раньше времени.
– Прекрати! Умоляю! Хватит!
Наверное, действительно прошла целая вечность этого невыносимого кошмара, и я точно успела за это время и свихнуться, как и пережить несколько нервных срывов. Но вот чего я не могла себе позволить – так это сдаться. Уж лучше сдохнуть, чем дать этому ублюдку сделать то, что он так жаждал со мной сотворить. И, похоже, я собиралась и в самом деле сопротивляться до последнего, пока у меня были хоть какие-то силы и хоть какая-то, пусть и ничтожная, но надежда.
– Грёбаный выблядок! Ты в конец свои мозги просрал или банально захотел распрощаться со своей отбитой головой?
Нет, я ни черта не поняла из того, что вскоре услышала. Вернее, добравшееся до моего контуженного сознания хриплым, почти звериным рычанием мужского голоса и на итальянском. Зато испытала неожиданный шок от резко исчезнувшей с меня тяжести мужского тела, словно кто-то сдёрнул с меня Винсенте Ди Маджио, как какую-нибудь невесомую пушинку. А я так и не успела понять, что же произошло и почему меня больше никто не мнёт и не давит.
Понадобилось где-то точно с полминуты, прежде чем я начала хоть что-то соображать, и пока я не рассмотрела перед собой… боже правый! Пока не увидела прямо перед собой Кроноса и не поняла, что он держит меня в своих спасительных объятиях, одновременно пытаясь рассмотреть всё ли в порядке с моим телом и укачивая, как маленькую девочку на руках.
– Ну, всё. Всё… Всё уже закончилось. Я рядом. Он больше ничего с тобой не сделает.
– О, боже!.. Рико!.. Господи!..
Похоже, я не могла до конца поверить тому, что слышала, видела и чувствовала. Тому, что действительно смотрела сейчас в склонённое надо мной лицо собственного спасителя, а не на пытающегося меня изнасиловать Винсенте.
Но это и в самом деле был Кронос! Его запах, его окутывающая, будто защитным коконом, физическая близость и его мощное тело, рядом с которым я всегда ощущала себя в максимальной безопасности.
По-другому, как чудом всё это и не назовёшь. Я и цеплялась за Крона, как за божественное чудо, боясь хотя бы на секунду ослабить хватку пальцев и отпустить его ветровку. Словно он и вправду тут же куда-то испарится или бесследно исчезнет.
– Ты как? Что он успел с тобой сделать? Он тебя бил?
Господи, откуда я могу это помнить? Мне бы хотя бы суметь вспомнить, кто я вообще такая и как здесь очутилась.
– Аль… Алька!.. Он стрелял в неё! Я не знаю, что с ней!
– Тш-ш!.. Мои люди о ней позаботятся и доставят в больницу за кротчайшее время.
– Она!.. О, господи… – я никак не могла остановиться. Меня трясло и от пережитого, и от нервного срыва, и от нескончаемых рыданий, которые, казалось, никак и ничем уже нельзя было остановить. Хотя в объятиях Федерико, в его крепких, сильных, ревностно обнимавших меня руках я ощущала просто какую-то невероятную убойную смесь из противоречивых эмоций. Страх смешался с долгожданным покоем, а понимание того, что он только что спас меня от изнасилования (и, возможно, так же скоро спасёт и Альку от смерти), творило с моими к нему чувствами безумные метаморфозы.
Может поэтому я никак не могла до конца поверить, что всё это взаправду, и что я не проснусь скоро в ещё худшем кошмаре, чем до этого.