Где-то метров через двадцать, мы вышли на лестничную площадку с красивой винтовой лестницей, спускавшейся и поднимавшейся на нижний и верхний этажи в эдаком стеклянном эркере, через который открывался захватывающий вид во внутренний сад – вернее, на небольшую его часть, за которым, увы, разглядеть что-то ещё не получалось. Естественно, мы спустились на первый уровень и вышли в тёмную галерею из спокойного малахитового мрамора с внушительной колоннадой из нескольких рядов, создававших своеобразный лабиринт, ведущий в разные стороны данной части дома. Если бы Марит не вела меня в нужном направлении, я бы заблудилась здесь, как говорится, на раз-два-три. А так, она провела меня для начала в один из имеющихся здесь коридоров, а после к какой-то то ли веранде, то ли застёкленной террасе с немаленькой лаундж-зоной. И уже оттуда, через раздвижные двери, мы попали в тот самый внутренний двор, о котором мне ранее говорила служанка, и который я вроде как видела вчера из окон другой части дома.
Перво-наперво, я окинула ошалевшим взглядом едва не всю панораму гигантского атриума, который был окружён со всех сторон стенами основного дома и пристроенными к нему зданиями поменьше. А так, его центр венчал огромный и очень длинный бассейн, вокруг которого растянулись мраморные плиты и ступени патио, ещё и с белой колоннадой, подпирающей сквозной навес, оплетённый лозами вьющихся растений, глициний и того же винограда. И это, если не брать во внимание расставленных по всему периметру двора тентов и беседок под кожаные лежанки и белые гранитные столы.
Мой взгляд невольно зацепился за самый ближайший ко мне стол с парочкой стоящих по обе его стороны шезлонгов. Ещё и под навесом-тентом, защищавшем, видимо, данное место от прямых лучей явно не утреннего солнца. Причём, если судить по первым впечатлениям, к увиденным мною на этом столе бессчётному количеству блюдам вроде как никто ещё не прикасался. По крайней мере, столовые приборы с тарелками, которые расставили на противоположных краях столешницы, выглядели девственно чистыми. Хотя, как говорится, ещё не факт. Это же не домашняя кухня, где никто не будет менять перед тобой посуду после каждого отведанного тобою блюда. А стоящая чуть поодаль парочка безмолвных и пока неподвижных официантов в уже знакомой спецформе находились, скорей всего, как раз для этого.
– Приятного аппетита, мисс Дана.
Я удивлённо вздрогнула, когда услышала приглушённый голос Марит и тут же посмотрела на неё, совершенно не зная, что мне делать дальше. Поскольку каких-либо инструкций на этот счёт мне никто не давал. Всё-таки присутствие, пусть и незнакомой, но женщины давало хоть какое-то чувство мнимой защищённости. А теперь, она собиралась оставить меня на попечение одних мужчин, включая самого хозяина дома?..
Правда, я так и не проследила за её уходом, услышав знакомый мужской баритон где-то в нескольких метрах от себя, а потом и увидев его владельца, спускавшегося босиком по ступеням бассейна, а перед этим вынырнув из-за одной из ближайших колон и массивной лианы экзотического растения. У меня сразу же, как по команде, перехватило дыхание, сбился с ровного ритма пульс, а всё тело под одеждой покрыла горячая, почти болезненная испарина. Даже дрожь в коленках вернулась от знакомой слабости и… почему-то ещё сильнее заныло внизу живота.
Кронос снова заговорил, и я наконец-то поняла, что он беседовал с кем-то по телефону на незнакомом мне языке. Вот в восточных языковых тонкостях я совершенно не разбиралась, хотя и могла предположить, что это был японский. Ага, именно. Предположить, но не более того.
Мужчина продолжал неспешно двигаться в сторону накрытого столика, при этом из-за солнечных очков на его лице я не могла понять, куда он вообще смотрел. И, судя по его влажным длинным волосам, он совсем недавно плавал в бассейне, разве что теперь был одет в белый халат, лишь слегка скрывавший его физические габариты и почти всё мускулистое тело, которое… Которое я ещё так хорошо помнила по вчерашнему безумию, в особенности его руки, пальцы и… другую более упругую мышцу.
Не удивительно, что меня так резко бросило в жар, а потом в озноб с подрезающей слабостью. Захотелось даже стиснуть бёдра и поджать на ногах пальцы. К тому же, я до сих пор не могла понять, что же к нему испытывала в действительности, кроме страха и жуткого волнения, скручивающего мой желудок с диафрагмой в болезненный узел. Была ли это та самая симпатия, которой меня когда-то накрыло при нашем самом первом знакомстве, или же это что-то совершенно новое, ставшее следствием пережитой с ним очень бурной ночи? Но, похоже, я продолжала к нему неровно дышать как раз из-за вчерашнего, как и смотреть на него несколько иным взглядом.