– Кожа, похоже, тоже полностью не рассечена, но доктора придётся вызывать по любому. В таких случаях лучше не рисковать.
На месте Кроноса я, наверное, тоже бы так поступила. Особенно если сравнивать его увесистую ручонку с тёмной, будто дубовой кожей, которую едва ли так просто подденешь тем же ножом, с моей – бледной, худосочной и до смешного тонкой, почти цыплячьей.
– Сейчас остановим кровь, наложим повязку, перебинтуем, а уже завтра Эмиль поставит свой профессиональный вердикт.
– Эмиль?.. – кажется, от большой потери крови и просто сумасшедшего стресса у меня немного забарахлила соображалка.
– Доктор Фортен. Я могу, конечно, вызвать его с материка прямо сейчас…
– Нет. Не надо! Завтра тоже, думаю, не понадобится.
– А уж это, извини, не тебе решать.
Ну, да. Как я могла забыть. Это же не мой дом. Да и я сама себе здесь не принадлежу.
Так что пришлось невольно заткнуться и наблюдать молча за тем, как Федерико колдует над моей рукой. Как осторожно обмывает под струёй холодной воды над ванной всё ещё кровоточащую рану, а затем временно обматывает весь изгиб от запястья до локтя найденным здесь же чистым полотенцем для рук.
– В-вам надо тоже… переодеться. – я рискнула вставить собственное замечание, невольно или окончательно пригревшись от близости мужчины и даже засмотревшись на все его действия. Или на его огромные руки, которые с такой завораживающей аккуратностью и осторожностью совершали надо мной свой очередной колдовской ритуал.
– Разберусь с твоими ранами, тогда и переоденусь. Больше она тебя никуда не била?
– Вроде… нет.
– Всё равно нужно осмотреть тебя везде. А то мало ли. Ты сейчас на таком адреналине, что и не почувствуешь ничего.
Тут и я не могла с ним не согласиться, поскольку от переизбытка того же адреналина уже практически перестала здраво соображать. А ведь раньше от присутствия и близости этого человека меня бомбило совершенно иными эмоциями. Зато сейчас готова была растечься у его ног жидкой лужицей. И поди пойми от чего, то ли от того, что он мне спас жизнь, то ли от всех его заботливых надо мной действий.
– Встать на ноги и немного постоять сможешь?
– Н-не знаю…
– Попробовать всё равно придётся. Давай. Если что, держись за мои плечи.
Он мне и сам помог встать со скамейки, а я тут же воспользовалась его предложением, протянув рефлекторно к его округлым мощным плечикам свои немощные пальчики. Хотя да, резкая дрожь в ногах чуть было не вынудила меня осесть обратно. Если бы не сильные и широкие (и такие горячие) ладони Кроноса, придерживающие меня за талию, я бы, скорей всего, так и сделала.
– Повернись ко мне спиной.
И опять я это сделала не без его помощи, поскольку не сразу поняла, что он от меня хочет. Дошло уже тогда, когда уткнулась взглядом в стеклянную стенку душевой кабинки, невольно вздрагивая от мягких прикосновений рук мужчины к моей спине и всему, что находилось ниже под атласной тканью шортиков и майки.
– И надо будет наложить новую повязку на тавро, а то её сорвало совсем. Наверное, осталась в кровати. Сейчас в спальне поменяют постель, а я тебе обработаю все раны. Об остальном уже поговорим завтра. Наверное, будет лучше дать тебе ещё какое-нибудь успокоительное со снотворным.
– Нет!.. Пожалуйста, не надо! Лучше… Лучше вы останьтесь.
К этому моменту Федерико уже развернул меня обратно к себе лицом и снова усадил на скамейку, грузно нахмурившись от моей неожиданной просьбы.
– Я… я боюсь оставаться здесь одна.
– Сюда уже никто так просто войти не сможет. Я поменяю до утра код на входных дверях…
– Пожалуйста… Я боюсь… по другой причине. Мне просто страшно, как и быть здесь совсем одной…
Не знаю, где я набралась смелости посмотреть умоляющим взглядов в глаза человека, для которого, возможно, чужие жизни не значили ровным счётом ничего. Но сейчас мне было просто плевать на всё это. Я всё равно ни черта о нём не знала, сколько бы мне о нём не рассказывала раньше та же Одувалова или Анника. Не думаю, что кто-то вообще мог его знать, кроме очень близких ему людей. А в этом месте, похоже, таковых совсем не водилось.
Может поэтому после случившегося и моей чудом спасённой жизни, я и стала смотреть на него другими глазами, увидев то, чего раньше не замечала. Вернее, убедив себя в этом. Что за этой непробивной маской неуязвимого языческого бога находился кто-то действительно живой, кто был способен не только на решительные действия, но и на настоящие человеческие чувства – на то же сочувствие или даже нечто большее.