– Я-я просто говорила сама с собой… Мысли вслух! – я быстро перешла на французский, чтобы уже окончательно расставить все точки над «i» и заодно вынудить себя убедиться, что передо мной вполне реальный и очень даже смертный человек. А то, что я увидела в нём с расстояния – это был всего лишь оптический обман. Пусть он и был почти на целую голову меня выше, а за его спину могло спрятаться две, а может и три, таких, как я, в целом же и вблизи он воспринимался вполне себе естественно. Или почти естественно.
На самом деле, у меня просто слегка закружилась голова, а мои заново проснувшиеся к нему эмоции не очень-то способствовали моему рациональному мышлению, не говоря уже про моё далеко неадекватное восприятие реальности. Я всё равно продолжала неровно к нему дышать, даже когда воочию убедилась, насколько он бы непохожим на моего любимого актёра. Значит, по любому, он чем-то меня зацепил. А уж как я это ощущала вблизи!
– Не совсем ценная привычка, особенно, когда вокруг очень много слушателей и свидетелей.
– Только в том случае, если они понимают, на каком языке ты говоришь. Вы вот тоже не поняли, что я сказала до вашего обращения…
– Если я случаем не ошибаюсь, то что-то про то, что «Казино всегда остаётся в выигрыше»?
У меня невольно отвисла челюсть, когда до меня дошло, как надо мной только что изящно постебались. Хотя, наверное, было бы вполне логичным ожидать от Катькиного жениха нечто подобное. Как-никак, но она тоже была русской. А многие ценители славянских красавиц даже пытаются учить наш крайне сложный для них язык.
– Двадцать восемь – третья дюжина, чётное, чёрное! – крупье, назвавшего выигравшую на данном кону цифру, установил на её чёрном квадратике золотую гирьку, тут же потянувшись за нашими фишками клюшкой, и парой ловких движений сгрёб всё на себя.
Я скривила печальную рожицу и поняла, что не хочу больше здесь оставаться.
– Никогда не любил рулетку. Нету никакого раздора для фантазии.
– Тогда зачем к ней подошли? Вы вроде бы и так похожи на того, кто предпочитает резаться в покер, причём на самых высоких ставках. И где, кстати… Катерина?
Я только сейчас вспомнила про Одувалову, заметив наконец-то, что её не было подле своего не в меру шикарного жениха. Более того, я даже напрочь забыла об Альке, которая должна была находиться за соседним столом на свободном там месте. Хотя, в первую очередь я начала искать взглядом Катьку, но наткнулась едва не сразу же на отмороженные лица двоих Амбалов, стоящих где-то в двух шагах за спиной не менее мощного Карлоса. Правда, не очень было похоже, чтобы они вместе с ним заодно пасли и меня. По крайней мере, мне очень хотелось на это надеяться.
– Кэтрин? – мужчина скорее рефлекторно, чем удивлённо приподнял левую бровь, как будто совсем не ожидая получить от меня подобного вопроса.
Мне бы что-то заподозрить или хотя бы удивиться его прохладной реакции, но по ходу он всегда таким и был – ко всему апатичным и не проявляющим вообще никаких бурных эмоций к чему бы то ни было.
– Без понятия. Она может быть где угодно, тем более сегодня…
Я не совсем поняла, что это значило, но анализировать услышанное или списывать слова Карлоса на своё недостаточно безупречное знание французского – мне уже было как-то не до того. Я поняла, что мне сложно находиться рядом с этим человеком и не дуреть при этом от его токсичной близости, из-за которой у меня то и дело путались мысли, а по венам, будто цикличными разрядами тока, гуляли безумные эмоции. Я и без того простояла рядом с ним слишком долго. И теперь мне срочно требовалось вырваться на свежий воздух.
– Ну да, наверное, это не моё дело. Извините, но я уже, скорей всего, пасс и играть дальше не буду.
Вернее, не могу больше ощущать на себе исходящий от незнакомца прессинг. Кажется, чем дольше я пропускаю через кожу его мощную энергетику, тем сложнее мне дышать и разбираться в собственных чувствах. И, честно говоря, мне было как-то не до местонахождения Одуваловой. Мне бы самой как-нибудь выбраться из этой радиационной зоны с наименьшим для себя облучением. Что я поспешно и сделала, не до конца понимая, зачем вообще начала что-то объяснять этому человеку. Он был мне никем, и официально мы даже не знакомы. И вообще! Даже как-то странно, что мы с ним заговорили, и он сам по каким-то неизвестным мне причинам вдруг обратил на меня своё царское внимание.