— Заслужил!
Аграфена долго вспоминала оставшегося полным сиротой маленького князя: кто его накормит, кто спать уложит? Некому, на бояр надежды мало, им власть нужна, а не сам княжич. Челяднина привычно называла Ивана княжичем, хотя того и венчали на царство. Мамка почти не вспоминала княгиню, только раз сама себе усмехнулась: не рвалась бы к власти, была бы жива. Слишком уж вдовая княгиня хотела сама править, а ещё слишком не любила всё русское, почти ненавидела. Вот и поплатилась.
После смерти великой княгини власть захватили князья Шуйские. У них нашлось немало противников, которые сплотились вокруг князя Ивана Фёдоровича Бельского. Между двумя родами разгорелась неприкрытая война. К сторонникам Бельского присоединились митрополит Даниил и думный дьяк Фёдор Мишурин.
Солнце давно в небе, люди заняты своими делами, но маленький князь, за которым никакого присмотра и до которого никому нет дела, ещё в постели. Всем известно, что Иван любит поспать, а потому как никому не нужен, его и не будет, пока сам глаза не продерёт. Но и когда проснётся, всё равно долго валяется неодетым. Вот и тут, закинув руки за голову, разглядывал давно изученный потолок, придумывая, чем бы заняться сегодня. Губить кошек и собак, бросая их с верхнего яруса, надоело. Других занятий попросту не находилось. В голову вдруг пришло, что если волосы на человеке не подпаливать, как иногда делал, а попросту вырвать по клокам, но не все, а полосами, то получится забавно. Стал раздумывать, как рвать. А если девке? Стало смешно, когда представил девку с клоком на макушке вместо косы. Такие волосы он видел в книге, клок волос на макушке носили его предки князья Киевские. Почти засмеялся от удовольствия, но распорядиться не успел: со двора вдруг донеслись вопли, шум не то драки, не то большой ссоры.
— Что там? — испуганно вскинулся со своего ложа Иван.
— А? — зевая, нехотя отозвался спавший в углу холоп.
— Что на дворе, я спрашиваю! — пнул его ногой рассердившийся князь.
Холоп, почёсывая пятерней спину, неторопливо поплёлся к окну. Со двора и впрямь доносились какие-то крики.
Ивану надоело ждать, подбежал к окну сам, оттолкнув неповоротливого стража, выглянул. Только, видно, опоздал, почти ничего не увидел. Забыв, что неодет, маленький князь выскочил в переход, закрутил головой:
— Что? Что?
На глаза попался челядин, тащивший ворох одежды, на вопрос мальчика так же нехотя объяснил:
— Князья Шуйские дьяка Мишурина убили.
— Как?! — ахнул Иван.
Челядин подхватил коленом падающее тряпье, освободившейся рукой поскрёб затылок и снизошёл до объяснения:
— Да ободрали его на дворе и бросили на плаху нагим...
— А... а митрополит? — ужаснулся князь.
— Не ведаю, государь, — пожал плечами челядин и потопал дальше, видно, сушить на солнце тряпье.
Иван забегал по дворцу, но узнать долго ничего не мог, никто не знал, что с Даниилом и где он. Пришлось самому идти в Успенский собор. На мечущегося мальчика никто попросту не обращал внимания.
Митрополит был там, он встретил Ивана с сокрушённым вздохом, предвидя и своё унижение. Долго утешал, но что мог сказать маленькому государю согбенный старец, если сила в руках у Шуйских? Одно поразило Даниила — Иван зло сузил глаза, долго сопел, а потом почти шёпотом заявил:
— Придёт и моё время, расправлюсь с Шуйскими! Со всеми боярами! Обиды не прощу!
Через несколько месяцев Шуйские смогли одолеть и митрополита Даниила; он был сослан в Волоколамский монастырь, где прежде был игуменом. Только сначала испытал великое унижение. Митрополита заставили подписать отречение от митрополии по неспособности к высокому служению! Такого русская церковь ещё не видывала, но, боясь за свои жизни, святители одобрили низложение Даниила.