– Ничего, ты научишься.
Он научился быстро. Соус ему понравился, и он даже хотел спросить рецепт, но вовремя сообразил, что это, наверно, коммерческая тайна. А вот в лягушачьих лапках он ничего особенного не нашел – обычное мясо. Он даже подумал бы, что это – обыкновенная курица.
Когда он доел и рис, и лягушачьи лапки, и соус и сыто и довольно улыбнулся, Шень Сюа спросила:
– Так где же ты всё-таки был?
Он сразу помрачнел и отвернулся, сделав вид, что рассматривает что-то за окном.
– Если это тайна, то так и скажи. Я понимаю – у фокусников должны быть свои секреты. Но почему-то мне кажется, что это – не фокус.
– Не фокус, – пробурчал он, по-прежнему глядя в окно. – Только я всё равно ничего тебе не скажу. Ты же – девчонка. Ты разболтаешь всему классу, и они будут думать, что я сумасшедший.
– Кому же я могу рассказать? – удивилась она. – Я в вашем классе еще ни с кем не дружу. Кроме тебя и Гали, разумеется.
Он несколько секунд раздумывал – он уже давно порывался кому-нибудь всё рассказать, и теперь вдруг решил, что Шень Сюа – самый подходящий для этого человек – потому, что, кажется, не из болтливых, да и дружбу, наверно, умеет ценить.
– Ты смотрела фильм про параллельные миры? – он говорил тихо, почти шепотом и то и дело подозрительно озирался. – Я всегда думал, что это – фантастика. Ну, так, чтобы кино смотреть интересно было.
– Ты попал в параллельный мир? – удивилась Шень Сюа, и в глазах ее снова запрыгали веселые огоньки.
– Ну вот, – обиделся он.
И твердо решил ничего больше не рассказывать – всё равно не поверит.
– Прости, пожалуйста, – извинилась она.
И он, сам не зная почему, подобрел. Должно быть, от сытости.
– Так вот, Пыльченко сказала: «Да что б ты провалился!» И я почувствовал, как всё вокруг закружилось с бешеной скоростью – совсем, как в кино, и стало так страшно, что я закричал и закрыл глаза. А когда снова открыл их, то оказалось, что я стою на том же самом месте, на котором стоял, перед тем же самым дубом. Вот только вы все куда-то исчезли. Я сначала подумал, что вы решили надо мной подшутить и спрятались за деревом. И пошел вас искать. И вдруг этот самый дуб говорит человеческим голосом: «Осторожнее, молодой человек, вы наступили на мои корни». Я опять подумал, что это – розыгрыш – мало ли, кто это мог сказать. Но тут одна его ветка опустилась мне на плечо, и я увидел, что вокруг его ствола цепь золотая обвита – прямо, как в сказке у Пушкина. Я попятился, а он засмеялся. «Ты еще маленький, – сказал он, – ты должен верить в сказки». А я ответил, что не маленький, и он грустно сказал, что тогда, наверно, я не смогу им помочь. А я спросил, кому это «им». А он ответил: «Всем, кто живет в Тридевятом царстве – деревьям, животным, людям. Посмотри вокруг – лес гибнет». А на деревьях листья, и правда, были желтые, хотя не осень еще, а даже весна. А я спросил: «Почему?» А он ответил: «Кощей какую-то гадость в реку льет. И люди, и животные, которые из этой реки воду пьют, чахнуть начинают». А я спросил: «А кто такой Кощей?» А он удивился: «Ты разве сказки не читал?» А потом сказал, что разговаривать со мной долго не может, потому как если кто долго у них пробудет, так там навсегда и останется, если слов заветных не знает. А если я хочу им помочь, так должен побывать на Утином озере в Берендеевом лесу. А я еще спросил, как же мне теперь назад вернуться? А он ответил, что я должен прощения попросить у человека, которому подлость какую-то сделал. Ну, я сразу про Пыльченко вспомнил. И сказал: «Извини, Пыльченко». Но почему-то на том же самом месте остался. А дуб сказал: «Ты, наверно, не искренне прощения просил». Ну, тогда уж я мысленно перед Галькой извинился и в ту же секунду назад вернулся.
Шень Сюа долго молчала, и он даже подумал, что она снова начнет над ним насмехаться, но когда она начала говорить, то выглядела очень серьезной:
– Ты уверен, Гена, что тебе это не приснилось?
Он кивнул. Если бы он маленьким был, как его братишка Димка, то непременно бы еще и поклялся. Но маленьким он себя давно уже не считал.
– Если бы ты хотел соврать, – вслух рассуждала она, – ты бы придумал что-нибудь более правдоподобное.
– Факт, что придумал бы, – согласился он.
– Значит, либо с тобой действительно разговаривало дерево, либо ты сошел с ума. Но если бы ты был сумасшедшим, ты бы рассказывал эту историю на каждом шагу, а в классе ты никому ничего не сказал.
– Значит, – повеселел он, – ты мне веришь?
– Почти, – не стала обнадеживать его Шень Сюа. – Уж слишком часто ты врёшь. Помнишь, как в той сказке про мальчика-пастуха?
Сказку про мальчика Генка помнил – ему и дома уж сколько раз говорили, что из-за его постоянного вранья ему не поверят и тогда, когда он решит сказать правду. Только сейчас он не хотел об этом думать.