— Я никуда не поеду, — сжала кулаки Элли, чувствуя себя перед отцом маленьким кроликом за секунду до того, как его сильные руки сомкнутся на ее хрупкой шее и свернут ее. — Какие правила? Я твоя дочь! Ты должен со мной считаться! Я…
Она пискнула. Алекс схватил Элли за горло, заставив замолчать.
— А я твой отец, — сдержанно, со скрытой угрозой, отчеканил Грин. — Ты сейчас же собираешь вещи и едешь со мной домой, а завтра мы посетим врача и избавимся от ребенка. Против ты или нет, мне плевать.
— Нет…
— Да, Элли. Добро пожаловать в семью Грин, — надменная усмешка на губах отца разозлила Элли до неистовства. Столько лет она мечтала о хорошей жизни под боком папы Алекса, а сейчас готова бросить все ради одного единственного ребенка от человека, в которого была искренне влюблена, пускай эти чувства имели примесь корысти.
В голове девушки что-то щелкнуло, она вцепилась в руку Алекса и со всей силы зарядила ему коленом в пах. Грин взвыл и согнулся пополам, опустившись на пол. Его лицо побагровело от напряжения и злости. Он посмотрел на дочь исподлобья, одним лишь взглядом предвещая ей хорошую порку за выходку.
— Не приближайся ко мне больше. Видеть тебя не хочу, — с отвращением бросила Элли, схватила куртку и выбежала на улицу.
Она бежала по тротуару, залитому вечерними лучами солнца так быстро, насколько могла. Хотелось убраться подальше от золотой клетки, в которую заманивал ее Алекс долгие годы, подкупая дорогими подарками и деньгами, пока Мэтт из кожи вон лез, чтобы обеспечить ей с Максом хорошее будущее и воспитать из них достойных людей. Мэтт любил ее. По-настоящему любил. И заботился о ней, несмотря ни на что. Узнав про сделанный аборт, он первым делом пришел к ней в комнату, взял за руку и справился о ее здоровье. Сейчас Элли жалела, что в тот день лишь огрызнулась на него и выгнала. Стоило рассказать обо всем, рассказать о давлении со стороны Грин и принуждении во многих вещах, прикрытых приличными деньгами. Она думала, Алекс делает все ей на благо, но он думал лишь о себе.
Легкие жгло, однако Элли и не думала останавливаться, набирая обороты. Скорее бежать в больницу, к Мэтту, к настоящему отцу, который обнимет и защитит ее от Алекса и Эстер. Он никогда не даст ее в обиду.
С каждым метром девушка чувствовала облегчение. По крайней мере, для нее теперь все встало на свои места. Она была виновата. Перед Мэттом, перед Максом, перед Клайдом. Ее жадность и гордыня отравляла взаимоотношения, подтачивая их, словно червь. Когда-нибудь она должна была сделать выбор, и тот выбор, навязываемый Алексом, казался ей неправильным. Глупая, глупая Элли.
Она остановилась лишь возле больницы. Тяжело дыша, Элли с уверенностью глядела на здание и понимала — так сильно, как сейчас, она не хотела побыть в кругу семьи никогда.
Тернер сделала шаг к цели, как только на переходе загорелся зеленый свет. Отсчет времени для перехода противно пищал, подгоняя Элли побыстрее перебежать на другую сторону дороги. Ее ноги так устали, что она едва могла пробежать еще несколько метров.
Осталось совсем чуть-чуть.
Визг тормозов пронесся по улице. Леденящий крик девушки вместе с глухим ударом дошел даже до ушей Мэтта. Сердце мужчины замерло в необъяснимом ужасе.
11
Допрос утомил Макса. Из-за нудных и повторяющихся вопросов с подвохами мальчик пропустил время посещения. Он не был уверен, пустят ли его медсестры к отцу или отправят домой? В кармане не нашлось денег даже на шоколадку для них, шансы примазаться к персоналу и проскользнуть на нуле.
Настроение Тернера упало ниже некуда, когда он не обнаружил Элли дома. Понадеявшись застать сестру, чтобы попросить совета как лучше действовать — оставлять отца одного в больнице не хотелось, — Макс разочаровано окинул взглядом комнату. Помещение как-то изменилось, мальчик никак не мог понять, что именно. Спальня странно опустела, хотя многие вещи Элли лежали на месте. Даже ее розовый бюстгальтер висел на ручке двери, однако Максу чего-то не хватало.
Вглядываясь в обстановку, Тернер краем уха услышал тихий скрип. Кажется, скрипела дверца шкафа. Мальчик настороженно повернул голову, и его ладони похолодели.
Дверца оказалась приоткрытой. Из узкой щели ненавязчиво тянуло холодом и затхлым ароматом. Лампочка в комнате слегка потускнела. В полумраке комната обрела иной, пугающий Макса образ. Одна мысль о том, что свет в конце концов может потухнуть, приковала ноги мальчика к полу.