Около часа Нолтон не шевелился. Мышцы от напряжения начало сводить, рука, на которую опирался парень, затекла до полностью бесчувственного состояния. Сердце болело после таких нагрузок, кошмарные ночи плохо на нем сказывались. Капелька пота скатилась со лба по носу и, задержавшись на кончике, упала.
Думая, поедет ли Мороженщик искать его по городу или еще раз перероет дом, Томас не без удивления заметил, что проигрыватель фургона затих. А ведь еще не утро. Летние ночи итак коротки, но до рассвета все равно далеко.
«Он уехал? Неужели правда?» — пронеслось в голове парня. Нолтон прислушался к окружающим звукам и сглотнул слюну. Ни шорохов, ни скрипов. Все тихо, так, как было изначально.
С чувством безграничного счастья Томас тихо вздохнул, и ему показалось, будто он вздохнул не один. В унисон с ним прозвучал чужой вздох, еле уловимый на слух.
Колкие мурашки пробежали от кончиков пальцев до пят, пронзая Нолтона подобно электрическим разрядам. Парень взглянул в сторону двери — он и не увидел, когда она приоткрылась повторно.
Надо было срочно бежать, однако тело полностью парализовало от ощущения чужого присутствия за спиной. В его маленькое убежище пробрались и когда — одному Богу известно.
Дыхание сперло окончательно, стоило грубой, жилистой руке с длинными, тощими пальцами, сомкнуться на плече Тома.
Этой ночью идеальный парень, бесстрашный и непобедимый Томас Нолтон кричал, пока не сорвал голос.
И его никто не слышал.
4
Глядя на старый, заброшенный дом, Макс думал, что это плохая затея. Он уже несколько раз озвучивал свои мысли, но его старшая сестра Элли думала иначе. Для нее байки про таинственно исчезнувшего Томаса Нолтона тридцать лет назад имели притягательную силу, и Элли, совершенно не думая о последствиях визита в пустующую постройку, где могли проживать бездомные люди или же голодные псы, рвалась навестить дух Тома и устроить маленькое расследование.
Клайд Мак’Филл, один из красавчиков футбольной команды старшей школы, поддерживал свою девушку во всех решениях — даже в самых безумных, — ведь у них вроде как была любовь до гроба. Макс не особо вникал в это понятие, ему было всего лишь десять, но когда он заставал парочку за взаимными «облизываниями», мальчик не мог сдержать отвращения.
— Если ты так боишься, мы пойдем без тебя, а ты останешься здесь. Один, — Элли убрала выбившуюся прядь волос цвета темного шоколада за ухо и скрестила руки на груди. Девушка злилась на брата и родителей уже второй день. Те уехали погостить к давним друзьям, оставив Макса на попечение взрослой и самостоятельной Элли, которая может позаботиться о них двоих. Да она о деньгах позаботиться не смогла, спустив недельный расчет в первый же день отъезда предков на вечеринку дома. О каком брате идет речь? — Из-за тебя все мои планы идут насмарку, я не собираюсь отступать только потому, что тебе страшно. Можешь вообще идти домой.
— Мне страшно быть одному, — честно ответил Макс, не стыдясь своих страхов. Его любимая учительница часто повторяла: если признавать их, они со временем пройдут. — И я лучше пойду с вами, чем останусь здесь.
— Тогда молчи и не возникай. Надоело слушать твое нытье, — высокомерно фыркнула Элли. — Клайд, надеюсь, ты не струсил?
— Нет, карамелька, — поддакнул Мак’Филл, и Макс тихо вздохнул. Кажется, у него единственного из здесь присутствующих имелась хоть капля мозгов. Там опасно не потому, что могут водиться призраки и чудовища. Дом Нолтона опасен тем, что просел, прогнил и был открыт для всех желающих его посетить.
«Спасибо, что не ночью идем», — подумал Тернер, взглянув на яркое солнце. Мальчик взял из корзинки велосипеда подготовленный фонарик и проверил, работает ли он. Внутри все равно будет темно, несмотря на день.
— Пошли, — скомандовала Элли и открыла входную дверь. Петли противно заскрипели, пропуская внутрь охотников за приключениями и конченного ботаника, как называла брата девушка, хотя частенько отдавала ему свою домашку, не желая с ней возиться.
Дом встретил гостей не очень дружелюбно. Почему-то Максу показалось, что он источал оскорбленную, возмущенную ауру. Хотя, возможно, это всего лишь детские выдумки.