Это был последний раз, когда Томас куда-то выезжал с отцом.
Последний раз, когда Томас видел отца прежним.
В ту же ночь маленькому Нолтону не спалось от возни на улице. Сквозь дрему он слышал как кто-то роется у них на заднем дворе и не устоял от любопытства. Возможно, до самой гибели Том помнил зависшую на небе полную луну, накрывшую мертвенно-бледным светом все вокруг подобно полупрозрачному покрывалу. В этом свете мальчик увидел фигуру отца, что так старательно работал лопатой не покладая рук. Фред выкапывал что-то позади дома, и малыш Томас подумал: «Наверное, он нашел сокровища!»
— Пап, а что ты делаешь? — сонно поинтересовался мальчик, спустившись вниз и подойдя к отцу. Тот вздрогнул.
Он долго молчал, не оборачиваясь на сына. В душе Тома зародилось беспокойство — а нужно ли ему было это видеть?
— Рою норку для кролика, — отстраненным, странным голосом ответил Фред и продолжил рыть внушительную по глубине, тесную яму. — Иди спать.
— Можно мне помочь?
— Нет, — отрезал мужчина. — Иди спать.
Фред Нолтон не проводил сына даже взглядом. Поглощенный занятием с головой, он продолжал копать до самого утра, не прерываясь ни на минуту. А днем, когда проснулась Клавдия и увидела мужа на кухне, она с ужасом вскрикнула. Едва взглянув на него, она не узнала в нем Фреда и испугалась. Он стоял возле окна, не отрываясь глядя на задний двор и слегка покачиваясь. За одну ночь мужчина исхудал и полностью поседел, как будто несколько часов прошли для него за несколько десятков лет. Форма мороженщика стала ему заметно велика, и ремень на штанах был максимально затянут.
— Фред?.. — боязливо спросила Клавдия, подступая к мужу. — Господи, Фред, что с тобой случилось?
Оторвав взгляд от улицы — яму он прикрыл досками, сверху положив кусок газона, — Фред устремил внимание на жену. Что-то в его глазах ощущалось такое, от чего Клавдию бросило в дрожь. Нечто зловещее, неживое таилось в глубине его души.
— Все замечательно, моя милая, — уверил ее мужчина, однако в голосе не чувствовалось ни капли заботы и любви. — Собираюсь на работу.
***
Дни потекли своей чередой, и беспокойство Клавдии лишь нарастало. Она словно жила с чужим человеком, говорящим его голосом. Фред закрылся ото всех, перестал контактировать и с женой, и с сыном. Почти каждую ночь он шел на задний двор, убирал с ямы травяное прикрытие и до самого утра стоял возле темной дыры. С первыми лучами солнца он закрывал ее, переодевался и, сев в фургончик с мороженым, вплоть до вечера разъезжал по улицам, продавая летние лакомства. Тогда-то и пошли первые звоночки о том, что в крохотном городке начали пропадать люди.
Через неделю пропало трое. Через месяц число пропавших достигло двадцати. А к концу второго Фред Нолтон впервые поднял руку на жену, и с тех пор Клавдия почти каждый день подвергалась насилию, пока через полгода он не добрался до Томаса. Приезжавшие к ним домой полицейские пропадали, дело о семейном насилии так и не завели. Фред продолжал усыхать и бледнеть, и его наказания с каждым годом больше походили на пытки. Зверствуя дома, он примерно вел себя на улице в роли мороженщика, приветливо улыбаясь детям в течение всего летнего сезона. Но стоило прийти холодам, фургончик парковался возле дома, и Клавдия с Томом молились каждый вечер, чтобы Господь помог им дожить до следующего лета.
В первый день осени, когда Тому было уже пятнадцать лет, он услышал короткое взвизгивание матери из родительской спальни. Подумав, что отец спозаранку решил за что-то ее проучить, парень подскочил с кровати и помчался к ней на помощь. Лучше уж он примет удар на себя, чем позволит отцу колотить и без того хрупкую мать.
— Не трогай ее! — крикнул Том, вломившись в спальню. Он остолбенел, увидев слишком много крови на кровати. Все постельное белье пропиталось ею и полностью покраснело. Крупные капли размеренно падали с краев одеяла, образуя лужу на полу и просачиваясь между паркетными досками.
Крик младшего Нолтона разнесся по всему дому, затерявшись в самых дальних его уголках и спугнув мышей в стенах. Среди кровавого месива он разглядел ноги матери и раскинутые в стороны руки. Ее вспороли от низа живота до самого горла, вытащив внутренности наружу.
Том никак не мог поверить в увиденное. На дрожащих ногах он попятился в коридор и обессиленно спустился по стеночке на пол, не сводя взгляда с кровати. Внутренности матери словно висели перед глазами. Даже зажмурившись, парень не мог избавиться от их образа.