Парень прокатился по полу, вновь оказавшись возле кровати. Он бросился к подушке, судорожно забирая оттуда дневник, а потом понял — в его руке чего-то не хватало. В тихом ужасе Том перевел взгляд в сторону отца. Тот медленно развернулся, и в его груди, воткнутый почти до самой рукояти, виднелся нож. Томас не мог вспомнить, когда успел вонзить его.
Мороженщик схватился за рукоять и вытащил лезвие из себя. Его старое, морщинистое лицо когда-то привлекательного мужчины не дрогнуло от эмоций. Подняв взгляд на сына, он обратил того в бегство с первым своим шагом в его сторону.
Томас влетел в комнату родителей и быстро отыскал шкатулку, о которой говорил отец. Мороженщик направлялся к нему неторопливее, чем обычно. Шаги были прерывистыми, иногда он совсем останавливался и хватался за голову, начиная выть и стонать, но вскоре прекращал и опять устремлялся к Тому. Кем бы ни был Фред Нолтон, его прошлое «Я» отчаянно пыталось замедлить нынешнего монстра.
Парень вылез через окно и спустился по ближайшему дереву. Он схватил во дворе велосипед, что было сил рванув подальше от дома. У него есть деньги, есть дневник с документами внутри. С остальным Томас как-нибудь разберется. Сейчас главное смыться из города таким образом, чтобы его не смогли догнать на фургоне.
Том вспомнил все главные выезды из городка. По двум из них регулярно ездил Фред, он знает их как свои пять пальцев, а на третьем есть шанс затеряться.
Крутя педали на бешеной скорости, Томас завернул к самому дальнему шоссе.
Он никогда не отстанет. Он выбрал Тома своим сосудом. Ему не уйти.
Но если это действительно так, Нолтон готов провести всю жизнь в бегах. Пока Мороженщик одержим желанием поймать Тома, у него есть шанс оградить другие города от трагедии. Он не мог начать жизнь заново, отказаться от идеи бежать за белкой в далеком детстве. Не было гарантии, что кто-то другой не попал бы в ту яму. Их семья могла оказаться точно такой же жертвой, как и десятки других, пострадавших от рук Мороженщика. Он не повернет время вспять, чтобы исправить ошибки. Фред, его настоящий отец, скрытый под непрошибаемой маской чудовища, дал ему возможность изменить Судьбу и предотвратить следующие убийства.
Заброшенные дома мелькали по обе стороны, будто высокие надгробные камни. Над головой, провожая беглеца, пролетали птицы. Вместе с желанной свободой Томас Нолтон ощутил на своих плечах тяжелый, непосильный для подростка груз.
Груз от предстоящей жизни в постоянном страхе и ответственности за чужие судьбы.
—
«Я не знаю ни настоящего имени этой твари, ни откуда она взялась, ни ее предназначения. Но я чувствую — Он во мне, Он рвется наружу и жаждет овладеть моим телом. Воспоминания с годами стираются, имена исчезают, знакомые лица превращаются в пятна. Мой разум постепенно начинает мутнеть, и со временем периоды «сна» становятся длиннее. Я уже не тот, кем был раньше, моих сил не хватает, и в такие моменты Он идет кормиться.
Не знаю, сколько мне осталось. День, два, неделя — мне суждено исчезнуть, как бы я этому ни противился. Одно могу сказать точно: Он копирует некоторые черты сосуда. Так Он стал Мороженщиком, мой отец очень любил свою работу. От меня Он перенял желание оградиться от всех. Пусть не в выгоду себе, Он все же копирует часть нашей личности, чтобы стать нами.
Я противостоял Ему много лет, морил Его голодом и пытался умереть сам. Скажу тебе — это невозможно. Бессмертный Мрак иссушает меня, питаясь жизненной силой, эмоциями и воспоминаниями. И убить его нельзя. Пользуясь «избранными», Он пирует, опустошая целые города.
Нет ни единого известного мне способа, который мог бы Его остановить. Он всегда добивается желаемого и заставляет играть по своим правилам. Некоторые я объяснял еще в самом начале.
Быть может, мне удалось помочь тебе советами. Быть может, дневник до сих пор валяется в груде хлама, и о моей тайне никто не узнает. Хоть бы все было не так. Я лишь хочу поделиться, излить тебе все мои тяготы за столько лет.
Надеюсь, с тобой все будет хорошо, и ты найдешь выход. Ведь даже после исчезновения я буду продолжать верить в лучшее.
Прости меня за то, что я сотворю в будущем. Я боролся до последнего.