Стоило только упомянуть Мэтта, телефон позвонил, как по мановению палочки. Мира повесила пакет на локоть, взяла сына за руку и направилась к дому.
— Да, дорогой?
— Где ты? — прозвучал сухой тон Мэтта на другом конце провода.
— В парке. Уже домой идем...
— Макс с тобой? — спросил мужчина, не дождавшись полноценного ответа.
Мира взглянула на сына, на чьих руках пригрелся котенок.
— Конечно. Что-то случилось?
— Нет. Просто спрашиваю.
«Беспокоится, — тепло подумала девушка. — Время позднее».
— Я тебя встречу, — хмуро ответил Тернер и положил трубку. Он сунул телефон в карман, едва не выронив от столкновения с прохожим. На пешеходном переходе толпилось достаточно народу, и один из неповоротливых типов с силой толкнул Мэтта плечом. Проводив тяжелым взглядом торопливого невежду, мужчина продолжил путь к парку.
Мэтт не любил толпу. В носу стоял сладостный запах человеческого мяса, и голодный желудок начинал тянуть и жалобно урчать, не получив за день ничего. Придется дома перекусить парой сырых кусочков, пока Мира не приготовит полноценный стейк. Главное, чтобы не видел Макс. Мальчик схватывал все налету и тоже начинал клянчить сырое мясо, подхватывая дурную привычку отца. Он не раз подходил к Мэтту и спрашивал, почему люди так вкусно пахнут. Во избежание проблем в будущем пришлось сказать, что они пахнут так всегда, но их не стоит кусать. Вряд ли стоит говорить четырехлетнему ребенку: «Люди — это наша еда, но есть их нельзя, потому что потому». Он слишком мал, чтобы понять некоторые нюансы их жизни. Вырастет — поймет.
Макс родился таким же, как Мэтт, но ему были доступны эмоции, доставшиеся от Миры. У них рос добрый и одаренный мальчик, которым Тернер по-своему гордился. Он не мог дать ему ту любовь, которую отдавал когда-то покойным детям, но очень старался проводить больше времени с Максом, желая вырастить его достойным «человеком».
Прошлое душило Мэтта по сей день. Иногда что-то схватывало его очерствевшее сердце при одном взгляде на сына, в какие-то моменты он казался слишком похожим на старшего брата. Иногда ему мерещился смех Элли или голос Мелиссы, в такие дни едва зажившие раны начинали ныть, и по ночам Тернер метался во сне, обливаясь холодным потом от ужаса, кричал и звал детей, переживая кошмар вновь и вновь. Раньше после подобных снов он хватался за бутылку, постепенно падая на дно зависимости, но его вовремя подхватил Раджа, а затем теплые объятия любящей жены стали приносить больше спокойствия, чем алкоголь. Мира дала ему шанс начать жизнь с чистого листа, Мэтт шагнул с ней на новый этап и ни разу не пожалел. Вряд ли бы он дожил до этих лет без поддержки жены и Раджи. За это он будет благодарен им до конца своей странной жизни. Если тот вообще случится.
Ближе к парку толпа обмельчала, поредела, пока, наконец, Мэтт не остался один. Запахи немного ослабли, но на смену им пришел другой — отчетливый запах крови ударил по мозгам мужчины так сильно, что закружилась голова. Он исходил не только из глубины парка — судя по всему, это был ребенок и женщина, до боли знакомые, но не родные, — он исходил от самого Тернера. Мужчина оглядел себя и обнаружил на плече еще свежее пятно крови. Оглушенный ароматом толпы, Мэтт не почуял самого главного — он столкнулся с кем-то, чья остаточная энергетика была настолько тяжела, что начинало болеть плечо.
Такой же, как он?..
«Макс?» — в надежде подумал Мэтт, обернувшись к дороге и судорожно выискивая взглядом сына среди прохожих. Никого даже близко похожего на повзрослевшего Макса не нашлось. И вот опять: ни следа, ни намека, лишь приглушенное чувство тревоги и разочарования посреди давно погибших эмоций.
…
Он сидел на краю крыши многоэтажки, свысока наблюдая за городом. Холодный ветер касался легкого плаща, сдувая маленькие капельки еще не успевшей свернуться крови. Лениво обгладывая детский палец, Он зорким глазом глядел на простирающийся впереди парк, возле которого метался мужчина. Слишком наивно со стороны Мэтта надеяться Его засечь. Сейчас Его не смогут найти даже свои. Он вырос, окрепчал и набрался сил. Наблюдая за Мэттом чуть ли не каждый день, Он не раз убеждался в правильности собственного выбора. Все шло четко по плану: слабые погибали, сильнейшие занимали удобные позиции для созерцания новой Эры.