Но наслаждения от камня он не получил никакого.
Бриллиант был поддельный.
Франческо убедился в этом с первого взгляда. Исследование подтвердило это.
Оттого Франческо и сидел над ним.
Лицо его выражало одновременно и огорчение и презрение. Граненое стекло лежало прямо на столе.
Как это могло случиться, что камень оказался поддельным? Очень просто. Наверно, тогда же, когда князь Ипполит приносил бриллиант Франческо, он и продал его. Княгиня могла и не заметить подмены.
Франческо не то беспокоило.
Он не знал, как поступать ему дальше с Прохиным. С одной стороны, честь старого ювелира не позволяла ему продать стекло за бриллиант. Но, с другой стороны, та же честь не допускала, чтоб у него не оказалось обещанного камня.
Тем более, что он был так нужен Прохину.
В лютой борьбе с самим собою проводил ночь Франческо.
Он брал камень на руку. Легкий вес раздражал его опытную ладонь. Он подкидывал камень слегка, наблюдая за его гранями.
Подделан камень был изумительно, рукой искусной; только знатоки могут заметить, что он не настоящий. Особенно, если его оправить. Франческо задумался.
Он ненавидел оправу. Но если отдать Прохину камень без оправы, тот понесет его к другому ювелиру и тогда… Но неужели Франческо продаст стекло за бриллиант?
Он закрыл электричество, подошел к окну. Загляделся на луну. Весенняя луна что-то будила в нем неясное. Память о лунных ночах на Лунгарно? О поцелуях итальянок, таких же, как он, подростков? Да, о каком-то другом мире затосковал он под вешней луной. И потянуло его, потянуло куда-то…
Он продаст камень и уедет!
Теперь трудно ехать, но все равно, он доедет. Как сквозь сон, видел он весеннюю Флоренцию, ранние вечера, огоньки на Фьезоле, цветущие деревья; в горах тает снег, полноводная Арно, кипя, несется в высоких берегах. Если есть еще жизнь для него, то она там, на родине!.. Пятьсот тысяч! Да на что ему столько? Он и за половину продаст свою душу.
Франческо потянулся к луне, открыл свет и принялся за работу с жаром. Он умел работать, и к утру кулон был готов.
Что такое счастье?
Это знал Прохин на следующий день.
Купить такой бриллиант за двести тысяч! Это ли не счастье? Послать его любимой женщине и не получить отказа! Это ли не счастье? Ждать вечером свидания, обещанного по телефону — и каким голосом? Это ли не счастье? Конечно, это оно привалило к Прохину.
Ну и чудесный же старикашка, этот Франческо! Как получил деньги, задрожал весь. Италией бредит, чемоданы вытаскивает. Первый друг он Прохину. Такой камень выискал и по своей цене отдал! Никогда не оправляет камней, а этот оправил!
С полудня во фраке, Прохин ждал вечера в радостном возбуждении, долго катался по городу, делал визиты, целовался со всеми, сорил деньгами, мечтал о своей красавице.
Наконец, настал вечер.
Прохин приезжает, Прохина принимают, он входит в атласную гостиную. Хозяйка выходит, подает ему обе ручки.
Но нет, не такой встречи он ждал.
Она холодна, беспокойна, его красавица, ее глаза то насмешливы, то печальны.
И камня на ней нет.
— Тяжел, должно быть? — ухмыляясь, спрашивает Про-хин.
— Кто?
— Камешек-то мой?
— Нет, — рассеянно отвечает красавица, — замок на цепочке слаб, я послала к ювелиру. Вы не беспокойтесь, сейчас принесут.
— Замок слаб? Да, тут замок нужен покрепче, на полмиллиона!
Красавица недоверчиво смотрит на Прохина.
Горничная вносит пакет и письмо.
Прохин оживляется, тяжело дышит.
Красавица раскрывает пакет, достает футляр, берет из него кулон.
Прохин жадными глазами впивается в нее.
— Моя, моя! — огненными молотками стучит у него в висках. Сердце бьется так, что даже неприятно. Радужные круги плывут у него перед глазами, собственная кровь кажется ему тяжелой, как свинец. Выхватить бы ее, красавицу, из этой комнаты с мебелью, в которой и сидеть нельзя, да умчать куда-нибудь в темноту…
Но какое ж это письмо она читает?
И почему ее лицо покрывается пятнами?
Что?
— Обманщик наглый! Торгаш без стыда и совести! — кричит красавица, становясь страшной. — Посмешищем меня хотел сделать! Булыжник вместо бриллианта подносит! Бриллиант поддельный, поддельный, поддельный!
Скомканное письмо с фирмой известного ювелира и кулон летят в лицо Прохину.
— Бриллиант поддельный? — хрипит он. — Пятьсот… двести тысяч отдал, клянусь…
Лицо его наливается кровью, он тяжело падает с кресла, высунув пол-языка между хищными зубами, одна бровь у него дергается. «Поймаю старика! — проносится у него мысль. — В кровь изобью…» и радужными буквами прыгает перед ним слово «Италия, Италия, Италия…»