— Да, — тихо, как на исповеди, ответил Александр, сразу понимая, о чем идет речь.
— Удивительная сила. С вами чудеса можно делать. То есть не чудеса, а то, что считается чудесами в наш, то есть в ваш век.
Он захохотал змеиным смехом. На гладком лице его обнаружились бесчисленные, благообразно расположенные морщинки.
Александр тоже улыбнулся странной улыбкой. Со дня исчезновения Марии он ни с кем еще не говорил душевно.
— У вас несчастье?
— Да.
— Несчастье всегда источник новой жизни!
— Правда? — спросил Александр, загораясь надеждой.
— Человеческая правда! — ответил доктор Альвиссен. Они вышли к лагуне. Неподвижная вода, безоблачное небо лежали перед ними, как мир. Рыжие паруса огневели с краю вдали.
— Как зовут ее? — спросил доктор.
— Мария.
— Имя вечности, — торжественно сказал доктор. — Вы ведь не хотите оставить меня?
— Вы не оставьте меня! — воскликнул Александр. Старик стал ему дорог и близок.
— Тогда пойдемте!
Они вышли в полутемную улицу и в один из тех домов, где в нижних этажах живут без солнечного света.
Доктор отворил дверь старинным ключом, и они поднялись по узкой лестнице и вошли в маленькую квартиру с единственным узким окном в стену. В первой комнате можно было различить кровать, шкафы, столы и стулья. Вторая была темна. Они сели.
— Вы знаете, что вы медиум? — спросил доктор. — Я почти не обманываюсь в определении с первого взгляда. Вы никогда не участвовали в спиритических сеансах?
— Нет.
— Вы согласны сейчас устроить сеанс? Вы хотели бы видеть и ощущать кого либо из умерших?
— Разве она умерла? — в ужасе воскликнул Александр. Этой мысли он и допустить не мог.
— Друг мой! — сказал доктор. — Я ничего не знаю. Я шел мимо и почувствовал силу, потом увидел вас. Не скрою, мне около вас было заметно присутствие другого существа, женщины. Но в какой стадии бытия она находилась — в той ли, которую называют жизнью, или в другой, называемой смертью, — я определить не мог.
— А живых можно вызывать и чувствовать? — в том же ужасе спросил Александр.
— Может быть, — сказал доктор. — Это древняя мечта, но, кажется, она осуществима. Мне кажется, вы больше меня знаете об этом.
— Тогда скорей, скорей!..
Доктор зажег свечу, загоревшуюся красно-желтым огнем, и ввел Александра в соседнюю комнату. Она была почти пуста. Часть ее была отделена занавеской, перед которой стоял столик и три стула.
Доктор и Александр сели друг против друга, положив руки на стол.
— Силы, окружающие нас, придите! — призвал доктор.
Затем беззвучная тишина настала в комнате.
Это было тридцатого марта, по новому стилю, в шестом часу вечера.
Сеанс вышел неудачным и тяжелым для участников.
— Мария, Мария! — прошептал Александр, и обычное сознание его покинуло. Начались сумбурные, недобрые явления. Прикосновения были грубыми, стуки немелодичными; занавеска несколько раз вздымалась и слышался неприятный запах. Пламя свечи колебалось от волн, ходивших в воздухе.
На одно мгновение Александр почувствовал присутствие Марии, но тотчас какие-то темные силы оторвали его от нее, и она исчезла безвозвратно.
Доктор внимательно следил за Александром, перешептывался с кем-то.
Вдруг он воскликнул громко;
— Eins, zwei, drei! — и отнял руки от стола.
Александр проснулся. Они поспешно вышли из комнаты. Доктор открыл электрический свет. Кабинет его оказался уютным и удобным, как у истого немецкого ученого.
— Сеанс вышел заурядным и, значит, неудачным, — сказал он. — Вы, кажется утомлены очень?
Александр вспомнил, что он почти не ел эти дни.
— Да, — сказал он.
Его одолевала дремота.
— Вы где живете?
Александр сказал.
— Там остались какие-нибудь вещи Марии?
При одном имени ее Александр встрепенулся.
— Да. да! Там все нетронуто.
— Тогда идемте к вам, а по дороге я покажу вам, где умеют делать ризотто и выбирать вино.
Через час они входили в комнату Александра. Доктор внимательно и любовно осмотрел ее. Потом посадил Александра за стол, плотно задернул занавеси окон и алькова и сел рядом.
— Забудьте обо всем, кроме Марии, — сказал доктор.
— Забыл! — блаженно прошептал Александр, предчувствуя явление любимой.
В комнате было совершенно темно.
После некоторого молчания доктор спросил:
— Вы чувствуете что-нибудь?
— Я слышу ее шелест, ее голос, как будто она здесь, у постели, но я не могу говорить, потому что тогда я потеряю ее…