Ничего не спрашиваю. Бегу за ними по грязи и опавшей листве.
На земле лежат два бойца. Застрелены.
«Опоздали», — охает Анчка.
«Кто это сделал?» Кричу.
Склонив головы, ко мне подходят четверо партизан.
«Господи, что здесь происходит?»
Все молчат. Смотрю на молодых парней, лежащих передо мной мертвыми. Они у нас недавно. Что я скажу их матерям?
«Они съели шкварки, которые берегли только для раненых, — после долгого молчания произносит Марко. — А эти четверо не стали нас слушать. Мы их просили дождаться тебя. И командира тоже нет, он ускакал в штаб».
Уже шкварки оказались дороже жизни. Гляжу на четверых, стоящих напротив. Убийцы, думаю, но про себя. Одного из них я вчера спасла. Он так устал, что, поворачиваясь во сне, свалился в костер и даже не почувствовал. Я вовремя успела. Наказать их? Почему? Как? Кто мы? Отважные герои или дикари?
Говорю Марко: «Выройте могилы».
Меня отзывают из бригады. Командируют в политотдел пятнадцатой дивизии. Но сейчас не время прощаться. Подожду до завтра.
«Анчка, спокойной ночи».
«Не могу заснуть. Все время вижу их полные страха глаза».
«Это вам за вчерашнее!» — выкрикнул Вид и махнул рукой пулеметчикам, давая сигнал к атаке. Вчера нам крепко досталось.
«Бегут белые! — громко радуется Вид. — Смотри, как припустили».
«Рано радуешься. Сил у них много. Они сильнее, чем я думал».
Слежу за белыми. Не очень-то они и отступили.
«Поменять перегретые стволы! Все раненые в укрытии?»
Там, где еще вчера лежали раненые и больные, мы устроили засаду. Нас ждет тяжелый день. Еще хуже, чем вчера. Сегодня мы должны прорвать их кольцо, иначе нам конец. Страшно, а вообще-то даже стало как-то тоскливо. Перед каждым боем я мысленно со всеми прощаюсь. С сестрами, с мамой, с отцом, а теперь вот еще и с ней. Прощание. Я едва смог сдержать слезы, когда она уезжала из бригады. Увидимся ли мы с ней еще когда-нибудь?
«Черт, теперь еще и гранатами по нашу душу», — бурчит Вид.
Белогвардейцы устремились в атаку, но наши из засады остановили их адским огнем. Ад. Я никогда раньше по-настоящему не представлял себе, что такое ад, а теперь увидел его воочию. Нескольких белых убило, а другие бросились на землю. Вот, сейчас. Сейчас все зависит от нас. Мы еще сегодня должны выбраться из этого котла. Немецкие танки приближаются. Нужно успеть до них.
Мы смотрим друг другу в глаза. Так близко стоим.
«Плохой выбор вы сделали!»
«Голодранцы! Цыгане!»
«Вы такие тупицы, что даже языка своих благодетелей не выучили!»
«Краснопузые! Большевики!»
«Прихвостни поповские!»
Слова разят больнее, чем пули. Во всяком случае, в эти мгновения. Я бросился вперед, навстречу соседу, с которым мы когда-то вместе пасли коров. Он целился в меня из винтовки.
«Ты помнишь, как мы…»
Ночь. Такая темная ночь. Медленно открываю глаза. Что-то мокрое у ног. И теплое. Где я? Лежу. Где? Как будто кто-то меня качает, как будто я на корабле, плывущем по волнующемуся морю. Вокруг меня какие-то склоненные деревья. И движутся. Шагают. Эта боль в правой ноге. Начинает дуть ветер.
«Тссс. Он приходит в себя».
Постепенно, постепенно начинаю понимать. Я бросился вперед, что-то хотел сказать, и тут накрыло. Теперь лежу на носилках, а санитары Мирко и Лойзе меня несут. Давно ли несут? Куда меня несут?
«Не торопись. Осторожно. Смотри, куда ступаешь».
«Мы уже три дня его несем. Наткнемся когда-нибудь на какого-нибудь врача?»
«В этом наступлении нам до Кочевского Рога[11] не дойти».
«Не помер бы дорогой. Хороший же человек, только иной раз отчаянный», — слышу я.
Снова вокруг меня сгущается темнота. Ничего не вижу: Проваливаюсь куда-то. Руками ищу опору. Не за что уцепиться. Падаю.
«Покойся с миром, сын мой», — слышу голос отца.
«Отец».
Прихожу в себя от боли. Дождь. Мирко и Лойзе сидят на корточках в кустах. Поднимаю голову и вижу, что одеяло, которым я укрыт, все в крови.
«Тсс, — Мирко закрывает мне рот рукой. — Мы ждем, пока они пройдут».
«Нет, так я жить не хочу. Я — точно нет».
Шарю руками под одеялом, ищу пистолет. Нет. Так не пойдет. С этим надо покончить. Не хочу, чтобы меня несли. Никому не хочу быть обузой. А меньше всего самому себе. Пистолета нет. Потерял? Или забрали? Почему?
«Пистолет! Я хочу свой пистолет, где он?» — со стоном спрашиваю я, а Мирко только смотрит на меня. У Лойзе слезы катятся по щекам.
Так я жить не могу. Пистолет, и тот отобрали! Будь хотя бы она здесь, я бы попросил, чтобы помогла, чтобы дала мне свой пистолет, и я бы убил себя. Знаю, она бы поняла.
11
Кочевский Рог — гористая местность на юге Словении. С 1942 г. здесь находился главный штаб словенского партизанского движения и партизанские военные госпитали.