Рада за Мару. Она теперь живет в Париже. Мужа назначили туда послом.
«Дипломатия — это черт знает что, — замечает она. — Это наше хождение по канату между Востоком и Западом. По мне, так нас никто особенно не любит».
Дети, друзья, воспоминания. Не жалею, что пришла. Мы с Марой то и дело от души смеемся. Смеемся, когда видим, как кто-то потихоньку запихивает угощение в сумку, а кто-то, как это всегда бывает на приемах, сует в карман серебряный столовый прибор.
«У этого уже, наверное, много», — шепчу я.
«Да он и в партизанах всегда только о себе думал», — отвечает Мара.
«И что это вы все время смеетесь?» — спрашивает член политбюро и присаживается рядом. Даже не спросив нас, можно ли. Мне он никогда не нравился. Не знаю, почему. Теперь еще вот развелся и женился на молодой. Но не симпатичен он мне не поэтому. В нем всегда что-то настораживало. Только не знаю, что. Разговор втроем не заладился. Он расспрашивает Мару про Париж. Та отвечает как-то односложно. Потом он начинает расспрашивать меня про работу, про супруга. Во-первых, слово «супруг» звучит немного смешно, а во-вторых, интересно, что за игра затевается. Ведь я видела, как несколько минут назад они с мужем беседовали. Он что-то хочет выведать у меня? Пауза затягивается. Он что, не замечает, что здесь он явно лишний? Я так хочу, чтобы кто-нибудь избавил нас от этого странного молчания.
«Похоже, его скоро снимут», — замечает Мара, когда он, наконец, правильно истолковал наше молчание и ушел.
Опять Белград. Когда-то я туда с удовольствием ездил.
«Может быть, поедешь со мной?» — прошу ее.
«Ты же знаешь, поехала бы с радостью. Скажи ты мне об этом чуть раньше».
Министр внутренних дел Югославии, министр внутренних дел Словении, македонский министр чего-то-там. Боснийская делегация, хорватская. Сербская. Черногорцы. Воеводинцы. Те, что из Косова, больше помалкивают и поддакивают, в основном югославскому министру.
Строительство железной дороги от Белграда до Бара. Словенцы — против.
«Экономический анализ подтверждает, что эта дорога очень нужна и будет эффективной», — говорят сербы и черногорцы.
«А что вы будете делать с портом в Баре?» — не сдаются словенцы.
«У вас же рядом Салоники».
«А что вы будете делать с Копером? У вас же рядом Триест».
Мы ожесточаемся. Каждый высказывают свои представления, свои желания, свою аналитику. Какой простой была наша жизнь еще совсем недавно. А в этой новой я теряюсь. Вся эта двусмысленность, шкурничество, иной раз и вражда уже не для меня. Обсуждают, где покупать локомотивы: в Швеции или во Франции, а я думаю, вот бы предложить им вернуться обратно к конной тяге, и проблема снимется сама собой. Господи, мне-то откуда знать. Шведские или французские локомотивы.
Помню, когда первое грузовое судно, кажется, японское, пришвартовалось в новом порту Копера, словенская милиция по всей республике собирала самых красивых проституток и везла их автобусами к морю. Словенцы хотели, чтобы моряки первого торгового судна, пришедшего в Копер, порекомендовали этот порт своим коллегам.
«Ты чего скалишься», — загремел югославский министр внутренних дел.
А я и не заметил, что губы растянулись в улыбке.
«Вы, словенцы, все равно Центральная Европа. На все смотрите по-другому, не так, как мы».
Больше он не обращает на меня внимания.
Что он имел в виду? Не могу поверить, что все идет прахом. Нет. Этого нельзя допустить. Ни в коем случае. Мы — страна тысячи героев.
Строят и строят. Везде, и в центре тоже. Мне кажется, и днем, и ночью. Вот поэтому в нашем городе и кипит жизнь. Наконец, мы дождались, — в Любляне пройдет съезд Коммунистической партии Югославии. В городе полно грузовиков со стройматериалами и мебелью. Вчера мы первый раз смогли увидеть новое здание, где он будет проходить, настоящее чудо архитектуры.
Приехали все. Тито и прочие. Со всех концов страны. Делегации иностранных компартий. Наконец, и мы стали центром мира.
Утром я быстро покормила грудью, потом приготовила бутылочки на время своего отсутствия и ушла. Моя младшая дочь — сама кротость, но решительно требует, чтобы ее вовремя кормили.
Я так счастлива. Многих знаю. С каждым хочется пообщаться. С нетерпением жду перерыва. Слушаю, слушаю о пути нашей партии, единственно правильном, о том, кто мы, и чего еще достигнем. Говорят о красоте нашей страны и достоинстве нашего народа. Забываю о своих переживаниях.
На сцену поднимается человек и что-то шепчет на ухо оратору Тот кивает и выдерживает паузу. Из динамиков звучит мое имя. Меня просят срочно подойти к выходу. В ужасе поднимаюсь. Вижу, как он встает и собирается идти со мной. Машу ему, чтобы остался. Как-нибудь справлюсь. В вестибюле меня ждут две женщины из оргкомитета. Улыбаются.