«Вы точно знаете, что эта река впадает в море?» — спрашиваю, стоя на мосту в центре города.
Кто-то принес «Капитал» Маркса и Энгельса. Мы вырываем из него страницы, складываем бумажные кораблики и пускаем по реке. Мы счастливы. Отчего — не знаю. Нам и в голову не приходит, что за подобное нас запросто могут замести.
«Оборванка», — всегда говорит мне мама, когда я ухожу из дома.
«Посмотри, на кого ты похожа!»
И, правда, смотрюсь в зеркало. Грубая веревка вместо ремня. У меня длинные волосы, и я думаю, что я прекрасна.
«На такой веревке я когда-то тянул коров на выгон», — насупившись, замечает отец.
«Вы оба, в каком веке живете?» — с этими словами захлопываю входную дверь.
Эти двое когда-нибудь поймут жизнь? Так, как я понимаю. Так, как тот мой индус, с которым мы ночью гуляли по Лондону. Оба без денег. Мне билет на подземку не на что было купить, не говоря уже о чашке чая. Вот мы с ним и гуляли по паркам, тем, которые не запирают на ночь, и разговаривали. Обо всем на свете. О святости, о звездах на небе, о чудесах, которые, якобы, только в его стране самые настоящие. В стране, где люди могут жить, питаясь только воздухом. Там, где мир — одна большая сказка. Вот почему я украла в книжном магазине «Автобиографию йога»[25] и выучила ее почти наизусть. Индуса я больше никогда не видела. И, честно говоря, не хотела, потому что он начал спрашивать, не лесбиянка ли я. А к моменту следующей назначенной встречи я была уже в Австралии.
Но об этом я бы с удовольствием забыла. Об этом путешествии. Хочу забыть, но не могу. Эмигранты. Одни эмигранты. Полный самолет эмигрантов. Плачущие дети, бледные матери, хмурые лица.
«Мы продали те крохи, что имели, и оплатили дорогу в лучшую жизнь».
«Дети. Мы едем ради детей. Они заслуживают большего, чем то, что у нас было до сих пор».
«Я работал день и ночь. Все впустую».
«Мы продали корову и купили фотоаппарат».
Где бы мы ни приземлялись во время полета — в Стамбуле, в Абадане, Сингапуре, Дарвине, — они бегом бросались фотографироваться у входа в аэропорт.
Не может быть, что они из той же страны, где живу я. Из страны, где все открывается миру и меняется. Я не верю их рассказам. Ведь мы не живем в сентиментальном романе девятнадцатого века. Время же не остановилось. Или все-таки остановилось?
Во время полета думаю о деде. Груз, который взвалил на меня отец. Обещанное путешествие в Южную Америку.
Вернувшись домой, о людях в самолете никому не рассказываю. Об их историях. Хотелось бы о них забыть. Затыкаю уши, когда слышу голоса. Но они возвращаются. Те голоса из самолета. Внезапно. Иногда мне кажется, что я им что-то должна. Но не знаю, что. И не знаю, почему именно я. Наняли-то меня тогда англичане, чтобы я им на борту переводила.
Мы сидим на вершине холма. Травки не хватило, — наш благодетель сегодня не пришел, — и мне делается скучно. Толчем воду в ступе — все об одном и том же. Здесь, на этом холме. Троцкизм, ленинизм, маоизм. Со своим буддизмом я недалеко ушла. Смотрю вниз на город. Город, который я ненавижу. Город, который я люблю, и город, который меня душит. Иногда так сильно, что бывают мгновения, когда лучше умереть. Вообще-то пришло время опять уехать. Куда? В Индию? Говорят, там живы только воздухом и святостью. Чудесами и вечностью. Не знаю. Как не знаю и имени того моего индуса. Того, из Лондона. Все время забывала его спросить, почему, собственно говоря, он в Лондоне, если в Индии так прекрасно.
Набираю номер.
«Я к тебе. Если можно, то прямо сейчас».
Пускай оставят детей в покое. Пусть дети хоть немного поживут с иллюзией, что совершают мировую революцию, и что они мудрее нас. Пусть еще немного помечтают. У нас никогда на это не было времени. Жизнь нас обломала быстро.
«Послушай, оставьте мою дочь в покое», — говорю начальнику госбезопасности.
Однажды утром на философский факультет явилась полиция и закрыла его[26]. Студентам запретили входить в здание. Они ждали часами и не понимали, что происходит. Говорят, ночью на стенах университета появились гигантские надписи. До сих пор никто не знает, что там было написано. Вроде бы лозунги антикоммунистического содержания, против Тито, против самоуправления, в поддержку капитализма и при этом с троцкистским и маоистским уклоном. Такие ходят слухи. Может, сегодня, наконец, узнаю, что там было на самом деле. С тех пор прошло уже несколько недель. Мы с женой еще удивлялись, что дочь вдруг столько времени проводит дома. Но ни о чем ее не спрашивали.
25
«Автобиография йога» (Autobiography of a Yogi, 1946) — книга, Парамаханса Йогананды (1893–1952).