Макс держал в руке две наполненные стопки:
– Он такой у нас во время операций бывает, матом хирургов кроет, а потом – рифма за рифмой, глядишь, на книжку и насочинял. Выпьем, Петро…
– Ну, раз ты настаиваешь, – Фролов взял предложенную стопку. – Хотя еще час назад мы не были знакомы.
– Я тебя знаю, Элла много рассказывала. Я – Макс, приехал самый последний, если ты помнишь.
«И жену мою подвез заодно», – хотел добавить Петр, но вспомнил только что увиденное на втором этаже и произнес:
– Что она еще про меня… тебе? – он застыл со стопкой, которую хотел уже опрокинуть в рот. – Мне очень интересно.
– Расслабься, – Лунегов выпил, как бы показывая пример, смачно крякнул, схватил со стола ломтик черного хлеба, зажевал. – Ничего такого у нас нет. Мы – просто коллеги.
«Конечно, коллеги… – подумал про себя Петр, так и не решаясь выпить зажатую в пальцах стопку. – И со Стасом Буйкевичем ты просто коллега. Однако только что подслушанный разговор приподнял завесу над такими отношениями, где вы коллегами отнюдь не являетесь. Там, скорее, волчья стая, причем Буйкевич – вожак, а ты так, на подхвате. И год назад вы что-то натворили такое, за что ты ненавидишь вожака, но сделать ничего не можешь. Лишь скрипишь зубами да тявкаешь негромко».
Макс тем временем продолжал:
– Я допускаю, что у тебя могло сложиться такое мнение. Мы весь праздник шушукаемся. Но не более того, поверь…
Петр почему-то вспомнил запутанные слова Пресницкой о том, что они с ней – друзья по несчастью, но ему пока ничего не угрожает. Пока… гром не грянул. Если он правильно понял ее абракадабру, то если гром грянет, тогда у Эллы с Лунеговым все срастется. И что это за гром, черт возьми?!
Он нашел глазами Олесю: женщина в толпе других поклонниц творчества Буйкевича ждала своей очереди за поэтическим сборником, в сторону Фролова не смотрела.
Петр перевел глаза на стопку в своей руке. Все-таки интересно: что может быть общего между терапевтом, заведующим отделением, и патологоанатомом, заведующим моргом? Кроме либо совпадения, либо расхождения клинических и патологоанатомических диагнозов, естественно. Что? По идее, они должны встречаться лишь раз в неделю, по вторникам, на общебольничных линейках.
Элла на заведовании работала недавно. О том, что собирается занять кресло главврача, ему ни слова не говорила. В конце концов, это – ее личное дело, он ей не муж…
Неожиданно ему на глаза попался Цитрусов. Он кому-то очень активно жестикулировал. Петру стало интересно, и он начал искать, с кем у Валери мог состояться этот воздушный диалог. И вскоре нашел. В проеме дверей стояла Анжела и не менее эмоционально жестикулировала в ответ.
Это уж ни в какие ворота!
Что может быть общего между фельдшером «Скорой», по совместительству – байкером с нетрадиционной ориентацией, и очаровательной медсестрой хирургического отделения, крутящей роман с травматологом, пишущим стихи и выпускающим поэтические сборники?
Чтобы окончательно не свихнуться, он в один глоток опростал стопку, уселся на свое место и принялся за уже остывшее горячее.
– Ну что, нагулялся? – услышал он вскоре голос бывшей супруги. – Я видела, даже успел с Максом о чем-то переброситься парой слов.
Повернувшись в ее сторону, Петр увидел, как Элла листает малиновую книжку Буйкевича. Странно, раньше он не замечал за ней любви к поэзии. Впрочем, они уже больше года в разводе, за это время данный интерес мог в ней пробудиться.
– Увидел, перебросился… Но ничего интересного твой Макс мне не сообщил.
– Во-первых, он такой же мой, как твоя – Инга Ревенчук, – констатировала Элла, оторвавшись от поэтических строк. – Во-вторых, странно, что он тебе не рассказал ничего интересного про нее. У них не так давно был сногсшибательный роман. Год назад тебя не было на празднике, у тебя дежурство приключилось, и ты не захотел меняться.
– И что интересного случилось на прошлогоднем празднике?
Петр вспомнил, как год назад, будучи еще мужем и женой, они повздорили из-за того, на чей День медицинского работника идти: медиков медсанчасти или докторов и фельдшеров «Скорой». Петр согласился тогда подмениться только при условии, что она пойдет с ним в ресторан, где праздновали его коллеги. Она наотрез отказалась. В результате он вышел на смену, а она поехала на эту же турбазу.
– Интересного много, – заметила Элла, продолжая листать сборник Буйкевича. – Например, как она буквально вешалась на шею Максу, а он к тому времени уже начал охладевать, терять, так сказать, интерес. Переключился на другую.
Его немножко всколыхнуло услышанное, но вскоре он забыл об этом. Его больше интересовало настоящее. Приблизившись к Элле, он вполголоса проговорил: