– Без меня не начнут, – констатировала Хозяйка, когда Цитрусов вышел из комнаты. – Надо отдать последние распоряжения.
– Лежите пока, лежите, – сделал предостерегающий жест Петр, видя, что Антонина Ильинична собирается встать. – Ничего страшного, задержится начало банкета, – не смертельно.
– Кстати, о чем вы хотели меня спросить? – повинуясь доктору, женщина снова легла.
– Ночью стоянка как-то охраняется? – Петр выдал первое, что пришло в голову. – Камеры предусмотрены?
Женщина мотнула головой, прикрывая глаза:
– Увы, мы не настолько богаты. Вопрос о камерах поднимался, еще когда мы принадлежали заводу имени Дзержинского. А теперь мы в свободном плавании. Понятно, что это влияет на имидж. Но практически все окна, где вы будете ночевать, выходят на стоянку.
– Жаль… Придется окно держать открытым.
– У меня к вам тоже будет вопрос, – Хозяйка полезла в карман своего тренировочного костюма. – Даже не вопрос. Кто-то из ваших забыл это на подоконнике в коридоре.
В следующую секунду Петр рассматривал, крутя в руке, причудливый колпачок, не представляя, от чего он мог быть.
– Точно кто-то из наших?
– Без сомнения, я утром сегодня уборку делала, его бы заметила, он появился совсем недавно. Он закатился под раму, заметить было непросто.
– Хорошо, спрошу, – Фролов спрятал находку в карман, внутренне ликуя, что не пришлось задавать вопрос о том, не заметила ли она что-нибудь странное с момента заселения медиков. Именно об этом он и хотел ее спросить первоначально. Она предвосхитила его вопрос, найдя эту странную вещицу.
Для себя Петр решил, что не будет афишировать находку, пока не узнает точно, к чему она относится. Уж больно специфично выглядел колпачок – Петр мог поклясться, что видит его первый раз в жизни.
Когда спустя минут пять он шел за Хозяйкой по коридору, из кают-компании уже доносились музыка и общий смех. Однако женщина в красном не спешила туда заходить. Она заглянула в незаметный для постороннего глаза дверной проем, где возле окна, опершись коленом о подоконник, застыл грузный мужик лет сорока.
Его выпирающий из рубахи живот – там, где пуговки были расстегнуты, – говорил о непомерном аппетите, а одутловатое лицо – о пристрастии к алкоголю. В руке его была отвертка, он двигал туда-сюда оконную раму.
– Леонтий, ты как? – спросила Хозяйка, задержавшись в дверях.
– Нормалек, Ильинична, – отрапортовал мужик, хотя Петр без труда уловил запах перегара и по ряду косвенных признаков понял, что самочувствие Леонтия далеко от нормального.
– Что недавно сверлил опять? – буквально выстрелила Хозяйка вопросом, из которого Петру стало ясно, что ее самочувствие после обморока восстановилось. – Опять вешалки оборвали в предбаннике? Кто, я спрашиваю! Спортсмены?
– Они, родимые. Никак не угомонятся.
– А-а, – махнув рукой, Хозяйка быстрой походкой направилась в сторону кают-компании.
А до Петра донеслось:
– Дак это ж… еще в обед было. А теперича… почти шесть.
Сплетни в планы не входят
Первое, что увидел Петр, войдя следом за Хозяйкой в шумную кают-компанию, ее глаза. Словно она знала или подозревала о его присутствии на турбазе и ждала его появления за столом.
Он не назвал бы ее взгляд удивлением, скорее – укором за долгое отсутствие. Инга смотрела и как бы говорила: «Наконец-то ты появился, значит, можно начинать».
Едва он уселся рядом с Эллой, как услышал от нее:
– Дырку на ней взглядом протрешь! Элементарные приличия соблюдай!
Он бросил взгляд на бывшую супругу, но она уже успела отвернуться. В нем словно разорвалась петарда: коллеги Эллы знакомились с ним, что-то говорили, поздравляли с праздником, но он не слышал их, весь уйдя в энергетику ответной фразы:
– Еще недавно ты предлагала мне покинуть корпоратив, утверждая, что без меня повеселишься, – продолжая улыбаться и кивать на поздравления, цедил он сквозь зубы, – лучше, чем со мной. О каких приличиях речь? Мы – в разводе, если ты помнишь. И пока вновь не расписались, есть время подумать.
– Долго сочинял? – Элла с усмешкой окинула его с ног до головы. – Так старался, что забыл переодеться к празднику. Именно об этих приличиях я и говорю. Все при параде, только Фролов черт знает в чем!
Тут он вспомнил, что убежал из номера, не переодевшись. Окинув взглядом сидевших за столом, понял, что выглядит в своей невзрачной футболке белой вороной, точнее – вороном. Даже байкер Цитрусов был в светлом клетчатом пиджаке, буквально искря шутками направо и налево. Когда только успел переодеться?