— Есть семь пороков, — сказал вдруг дед, — гордыня, жадность, гнев, зависть, блуд, чревоугодие и уныние.
Дед снова замолчал, уставившись в одну точку за окном. Потом тяжело вздохнул и продолжил:
— Вот я грешил, и теперь должен привести двух невинных вместо одной грязной души, — вздохнул он, — вместо моей души. В наказание.
— А… — начал Володька.
— Б! — прервал дед, — я мог бы забрать твою душу. Твою невинную детскую душу. Хочешь?
Дед так спокойно говорил, и так твёрдо смотрел в глаза Володьке, что мальчик зарезал на стуле от страха. На секунду Володьке показалось, что в глазах старика вспыхнули красные точки, как бывает на ночных фотографиях. Но потом глаза деда снова стали чисто голубыми. Паника мелкими холодными мурашками разлилась по телу мальчика.
— Так хочешь? — ещё раз спокойной спросил дед.
— Не-нееет, — прошептал Володька скованным от страха горлом.
— То-то же, — равнодушно ответил дед, — ты только не греши, внучок. Понял?
— Да-а-а, — протянул Володька, еле движущимися губами.
— Я вот грешил… Крал, потом в тюрьме сидел. Потом опять крал, и опять сидел, — перечислял дед, прихлёбывая чай, — всё мне денег было мало. Жадным был. Друзьям завидовал. Хотел, чтобы всё, как у них было. Ну вот теперь искупляю. Тебе мама не рассказывала?
— Не-нет, — протянул мальчик.
— Ну конечно. Кто ж такое детям рассказывает, — пожал плечами дед, — ты не переживай, я сделаю, что мне надо и уйду.
Старик встал и вышел из кухни. Только кружка горячего чая осталась дымиться на столе.
***
— Хи-рург! Хи-рург! По-ра! — услышал Егор Сергеевич Чайкин сдавленный крик в голове.
Мужчина откинул одеяло, сел в кровати и едва разглядел чёрный силуэт на стуле. Даже не силуэт, а две горящие точки, как будто кто-то курил сразу две сигареты. «Он подбирается всё ближе, — сглотнув, подумал Егор Сергеевич, — сначала улица, потом кабинет, а теперь уже квартира»!
— Хех, — хмыкнула фигурка в голове Чайкина, — я умею читать мысли.
— Я понял, — хрипло ответил Егор Сергеевич.
— Хорошо, — кивнула фигурка, — пришло время сделать то, за чем я явился. Пришло время им уходить.
— Им? — сглотнув спросил Егор Сергеевич, поеживаясь от холода в комнате.
— Им, — подтвердила фигурка, — детей двое. Я заберу всех.
Егор Сергеевич снова сглотнул. Значит, он должен убить. Но зачем? И почему именно он?
— Именно ты, хирург, потому что творишь грязные делишки. Очень грязные, — пронеслось в голове Чайкина, — похоть, жадность — это ты!
Фигурка встала, и держа руки в карманах, направилась к Егору Сергеевичу. Красные угольки разгорались ярче.
— Сколько раз в день ты думаешь о деньгах? — с презрением спросила сгорбленная фигура, — сколько ты желаешь боли, за которую тебе заплатят, а, хирург?
— Я не… — неуверенно зашептал Чайкин.
— Что ты не? — спросила фигурка, остановившись, — не думаешь о людях при смерти, которых ты спасёшь, но сначала обдерёшь их родственников до копейки? А если у родственников нет денег, что ты делаешь? Спасаешь? Стараешься?
Егор Сергеевич сглотнул, не зная, что ответить. Фигурка снова пошла к нему.
— Ты никогда не брал сексом, а, хирург?
— Я не… — начал Чайкин, но фигурка подошла ближе и склонилась над ним, обдавая жаром раскаленных глаз.
— Что ты не? — спросила она зло, — не брал удовольствие за расплату?
Егор Сергеевич сглотнул, боясь ответить.
— Ты боишься, — утвердительно сказала фигурка, — и правильно! Я пришел к тебе, потому что ты гнилой и страшный человек, хирург. Я забрал бы тебя, но не могу.
— За… забрал? — проблеял Чайкин.
— За… забрал! — злобно передразнила фигурка.
Егор Сергеевич слышал, как сердце гулко стучит в груди. Он весь сжался от холода и страха.
— Ты убьешь их, хирург, — утвердительно сказала фигурка, и голова Чайкина наполнилась образами людей.
Егор Сергеевич сразу узнал друзей. Саша и Таня начали встречаться, когда они все вместе учились в меде. Потом Таня устроилась в поликлинику терапевтом, а Егор Сергеевич и Саша стали работать в одной больнице.
Их семью нельзя было назвать счастливой. Часто ссорились, расходились, сходились, но всё-таки жили вместе и растили двух детей.
— Как… как это сделать? — спросил Чайкин, заикаясь.
— Значит, сделаешь, — хмыкнула фигурка, — я так и знал. Я в тебе не ошибся, хирург.
Егор Сергеевич задрожал от страха, опаляемый горячим взглядом незнакомца.
— Ты знаешь что ввести пациенту, чтобы он умер, хирург?