Минуты складывались в часы, все это время дети поддерживали огонь в костре. До них по-прежнему доносился стук отцовского топора.
Тук. Тук. Тук.
Он рубил как бешеный.
Время шло, глаза Греты стали слипаться, удары отцовского топора перенеслись в ее сон, но теперь топор оказался у нее в руке. Она замахивалась им снова и снова. Только перед ней лежало не дерево – вовсе нет – тут она резко проснулась, почувствовав, как сердце колотится, колотится, колотится. Мгла потихоньку опускалась на землю, было серо и холодно.
Тук. Тук. Тук. Топор по-прежнему рубил – совсем рядом – но его стук больше не успокаивал Грету.
– Ханс, что-то не так.
– Да.
Он поднялся. Держась за руки, дети пошли на стук. Пока они шли, Ханс снова доставал из кармана камешки и бросал на землю. Вокруг сгущалась тьма, удары топора впереди становились громче.
Еще пара шагов, и в свете месяца они увидели, откуда раздавался стук – ветер раскачивал ветку, к которой была привязана палка, и палка билась о дерево. Их обманули.
Грете захотелось упасть и разрыдаться, но брат подхватил ее и показал пальцем на землю. На камешки, которыми он прошлой ночью набил свои карманы. Их было отчетливо видно в свете месяца. Ханс улыбнулся Грете, и они пошли сквозь лес, сквозь непроглядную темень, ступая по камешкам, светящейся лентой пронзающим мрак.
– Я же говорил тебе, что мы непременно отыщем дорогу домой, – снова произнес Ханс. – Не бойся, Грета.
Но Грете все равно было страшно.
Они шли всю ночь и выбрались из леса, когда солнце уже взошло. Они устали и выбились из сил, но, завидев свой домишко, пустились к нему бегом.
Мать встретила их на пороге – она стояла, скрестив руки, а в глазах – удивление. Удивление и гнев.
– Ну и куда вы подевались? – принялась распекать она детей. – Ведь я же велела вам никуда не уходить. Мы вернулись за вами, а вас и след простыл. Мы всю ночь вас искали. Никогда, слышите, никогда больше так не делайте, ясно? – Она развернулась и ушла в дом.
В это время отец складывал дрова у сарая. Увидев детей, он выронил из рук охапку поленьев и будто окаменел. Его глаза покраснели, на щеках виднелись дорожки от слез.
– Слава Богу, – прошептал он, обнимая детей. Отец прижимал их к себе так сильно, что они ощущали стук его сердца. – Слава Богу.
И вот они снова были дома. Но страх так и не покинул Грету.
Прошло несколько дней. Никто в семье не заговаривал о случившемся. Будто ничего и не было. Но во мраке ночи снова раздался голос матери:
– Как они нашли дорогу домой, ума не приложу. Но тебе известно, что нам придется сделать. Придется завести их еще глубже, в самую чащу леса.
– Но они… они вернулись к нам, – голос отца. Слабый и прерывающийся. Потерянный. – Это знак. Господь милостив, он защитил их. И дал нам еще один шанс.
– Шанс? У нас не будет ни единого шанса, если мы не избавимся от детей. Тот, кого ты зовешь милостивым господом, просто медленно нас убивает, и мы оба это знаем. Ты болтаешь о каких-то знаках, но я вижу только один – пустую кладовую. Чаща завтра утром или топор сегодня ночью. Выбор за тобой.
– Пусть будет чаща, – прошептал отец. В голосе его не было слез. Однажды он уже простился со своими детьми, может, прощаться второй раз не так болезненно?
– Мы справимся, Грета, – утешал Ханс. – Нам нужно только набрать побольше камешков.
И тут раздались шаги. Потом скрип – дверь затворили. И щелчок.
– О боже, – прошептала Грета. – Она заперла дверь. Что же нам делать?
Некоторое время Ханс молчал. Наконец, он заговорил:
– Не плачь, Грета. Я снова кое-что придумал.
На следующее утро их путь снова лежал в лес. Но перед этим…
– Ты не дала нам хлеба, – сказал Ханс. – Если вы снова надолго уйдете, как в тот раз, мы проголодаемся.
Мать немного помедлила. Она не собиралась давать им хлеб – зачем еде пропадать понапрасну? Но чтобы дети ничего не заподозрили, она с улыбкой выдала им по ломтю черствого хлеба.
– Молодец, что вспомнил об этом, – промолвила мать, потрепав Ханса по щеке.
И вот семейство отправилось в лес, и краем глаза Грета подмечала, как ее брат отламывает кусочки от ломтя хлеба и бросает их на землю.
В этот раз они зашли далеко, намного дальше, чем тогда, в самую глушь. Деревья здесь стояли сплошной стеной, заслоняя небо, а земля никогда не просыхала.
Они шли все дальше, и Грета украдкой, чтобы не заметили родители, сунула брату свой хлеб, когда от его куска ничего не осталось.
Они все шли.
Наконец, мать остановилась. Взглянула на мужа и кивнула:
– Отличное местечко! – промолвила она, обернувшись к детям. – На этот раз вы будете сидеть здесь, пока мы вас не заберем, ясно?