— Вчера вечером я проследил за ним — не знаю, зачем. Хотелось знать, где он живёт. Я думал, узнав это, я почувствую себя в безопасности. Да только ничего не вышло… Он дошёл до собора Нотр-Дам и скрылся где-то в тени у стен — наверное, там есть какой-нибудь тайный проход. Дальше я идти не мог и повернул обратно. Не знаю, что Ворон делает в соборе, да и не хочу знать. Про Нотр-Дам тоже ходят слухи… это гиблое место, едва ли не более гиблое, чем здешние трущобы.
— Благодарю, — Анри кивнул Джованни, и Леон посторонился, открывая выход из проулка. Нищий тотчас же заковылял прочь, напоследок пронзив обоих неприязненным взглядом.
— Вы думаете, ему можно верить? — спросил Леон, глядя вслед проворно удаляющемуся Джованни.
— Боюсь, нам не остаётся ничего иного, — вздохнул Анри. — Всё равно у нас больше нет ни единой зацепки.
К собору Нотр-Дам дети мушкетёров отправились ближе к вечеру — днём у всех были неотложные дела. Леон снова заглянул к себе домой, где даже смог немного выспаться, выслушал недовольное ворчание Луизы по поводу того, что он ничего ей не рассказывает, вновь собрал оружие и покинул свою комнату, когда уже темнело, на прощание бросив де Круаль: «Я в Нотр-Дам!». Поверила она или нет, было неясно, но Леона это не особо волновало. Кровь кипела в его жилах после недавнего нападения, и капитан страстно желал схватки с врагом, посмевшим сравнить его, его сестру и её друзей с фигурами на шахматной доске.
Собор возвышался в сумерках, грозный и неприступный, похожий больше на крепость, чем на дом Божий. Леон не жаловался на слишком богатое воображение, но в темноте Нотр-Дам показался ему головой гигантского чудовища с двумя длинными рогами вместо башен. И в пасть этого чудовища собирались войти дети мушкетёров, чтобы сразиться с опасным противником. Сейчас они были вместе, все пятеро — нельзя было и подумать о том, чтобы удержать Жаклин и Анжелику от решающей схватки.
— Все двери наверняка заперты, — вполголоса проговорил Анри д’Эрбле. — Как же мы попадём внутрь?
— Тут где-то должна быть потайная дверь, — так же тихо ответил ему Леон. — Но важно раньше времени не попасться на глаза Туссаку, если он в храме.
Они медленно, почти ощупью, пошли вдоль стены, прислушиваясь к каждому шороху и напрягая глаза, чтобы различить хоть что-нибудь в стремительно сгущающейся темноте. Донёсшийся издалека звук сперва показался Леону паданьем капель воды, но потом он различил лёгкий стук копыт и, вскинув левую руку, чтобы предупредить спутников о возможной опасности, правой схватился за шпагу.
Из темноты выплыла не лошадь, как ожидал капитан, а миниатюрная козочка, которая грациозно переступала своими копытцами. Вслед за козочкой показалась молодая девушка, похожая на цыганку, но почему-то в белом одеянии послушницы. Из-под полупрозрачного покрывала спадали длинные чёрные волосы, большие чёрные глаза мерцали, подобно звёздам, высыпавшим на небе. Тонкая и гибкая, девушка казалась плотью от плоти самой ночи, и дети мушкетёров в первые мгновения опешили, увидев её.
— Вы что-то ищете? — мелодичным голосом спросила она.
— Да, и очень надеемся на вашу помощь, — Анри первым пришёл в себя и ослепительно улыбнулся девушке, не обращая внимания на колкий взгляд Жаклин. — Нам нужно срочно проникнуть внутрь собора.
Незнакомка вздрогнула, услышав его голос, и подошла поближе, пристально вглядываясь в лицо сына Арамиса, но тут же отступила, разочарованно покачав головой.
— Простите… Вы напомнили мне одного человека, которого я знала очень давно. В соборе опасно, особенно этой ночью. Там чёрный человек, и он задумал зло.
— Мы именно поэтому туда и идём — чтобы остановить его, — пояснил Рауль. — Он причинил много бед нам и не только нам, и теперь мы хотим сразиться с ним.
— Это опасно, — девушка покачала головой, но всё же отступила на шаг и повернулась. — Что ж, если вы так хотите попасть в собор, следуйте за мной, — и она зашагала в темноту так быстро, что дети мушкетёров едва поспевали за белеющим в ночи одеянием.
— Можно ли ей доверять? — громко прошептала Жаклин. — Что, если это очередная ловушка Туссака?
— У нас нет другого выхода, — прошептала в ответ Анжелика. — Мы всё равно должны попасть в собор и узнать всю правду о том колдуне.
Загадочная цыганка привела их к маленькой дверце в боковой стене, совершенно незаметной с первого взгляда. Она была заперта, и Жаклин пришлось повозиться с замком, вскрывая его шпилькой, так что Леон даже пожалел, что с ними нет Эжени де Сен-Мартен — уж она бы наверняка легко открыла дверь с помощью магии! Расправившись с дверью, они обернулись, чтобы поблагодарить девушку, но та уже исчезла вместе со своей козочкой.
— Какое странное создание, — нахмурившись, проговорил Анри. — Что она тут делает так поздно? Просила милостыню у прихожан? Или это Джованни послал её помочь нам?
Ответа на этот вопрос никто не знал, поэтому дети мушкетёров стали продвигаться дальше, стараясь не шуметь. Очень медленно они обследовали храм, следуя за редкими лучами лунного света, падающими сквозь высокие окна, прислушиваясь к каждому звуку и сдерживая даже своё собственное дыхание. Потолок собора растворялся в темноте, и казалось, что над ними висит сам небесный свод, с которого внезапно исчезли все светила. Тяжесть Нотр-Дама ощущалась всем телом, он будто давил на плечи, прижимая крошечные фигурки людей к земле. Преодолев неожиданно охвативший их всех страх, дети мушкетёров убедились, что внизу никого нет и направились по башенной лестнице вверх. Когда они уже почти достигли верхней галереи, с противоположной стороны послышались шаги, и навстречу им, совершенно не скрываясь, зашагала высокая и плотная тёмная фигура.
— Это он! — тихо ахнула Анжелика, и эхо разнесло её слабый вскрик по храму, многократно усилив его. Мужчина, стоявший напротив них, вздрогнул — он явно не ожидал появления чужаков. Он медленно поднял фонарь, который держал в руке, и пятёрку детей мушкетёров залил ровный золотистый свет.
— Господа мушкетёры! — голос у Виктора Туссака был глубоким и звучным. — Не ожидал, что мы увидимся так скоро!
Туссак был точь-в-точь таким, каким его описывал Джованни: высоким хмурым брюнетом с прищуренным взглядом и маленькой чёрной бородкой клинышком. Длинные волосы, ничем не собранные, трепал ветер, который на такой высоте был довольно сильным, но Туссак, казалось, не испытывал никакого неудобства.
— Признаться, я долго ждал встречи с вами, — произнёс он, делая ещё один шаг вперёд. От него веяло почти физически ощутимой опасностью, и Леон в этот миг осознал, что слова Эжени могут сбыться, и эта битва действительно станет для него последней.
Глава XL. В тени собора Нотр-Дам
Несмотря на то, что появление детей мушкетёров было для Виктора Туссака неожиданным, он быстро взял себя в руки. Леон невольно вспомнил самого себя возле конюшен в Бретейе: тогда он, вопреки сильнейшему потрясению, пережитому при встрече с воскресшими отцами-мушкетёрами, собрал все силы и ничем не выказал своего испуга. Вспомнились ему и слова Луизы де Круаль: «Он умеет владеть собой и притворяться хладнокровным — совсем как вы». От такого сравнения внезапная дрожь пробежала по телу бывшего капитана, и он встряхнул головой, отгоняя страх.
— Полагаю, вы знаете, зачем мы пришли сюда, господин Туссак, — в голосе Анри д’Эрбле, порой таком мелодичном и нежном, сейчас звенела сталь.
— Нет, не имею ни малейшего понятия, — голос Туссака звучал весело, но глаза его оставались холодными, чёрными и пугающе бездонными. — Разве что вы соскучились по мне и решили ускорить миг нашей встречи?
— У нас есть основания полагать, что вы подстроили три нападения: на Анри, на Луизу де Круаль, на меня и мою сестру, — Леон чуть шагнул вперёд, и взгляд чёрных глаз обратился на него.
— А с вами, кажется, мы не имели чести познакомиться, господин…
— Леон. Леон дю Валлон, и вы это прекрасно знаете. Впрочем, вы предпочитаете для нашей пятёрки другие имена — белый слон, чёрный слон, белая пешка… Кто у вас Рауль и Жаклин? Другой белый слон и другая белая пешка?