— Колдунья! — воскликнул он. — Ты тоже колдунья!
— Не вы один обладаете такими силами, — оскалилась Эжени, вытягивая перед собой руки. Туссак отступил на несколько шагов, и на лице его впервые за всё время схватки промелькнул страх.
— Вот, значит, какую подругу вы себе нашли, — он оглядывался, ища возможности сбежать. Шар в его руке вновь запылал ярко, но тут из пальцев Эжени полилась вода, тугие сильные струи ударили в колдуна, намочив его костюм и потушив огонь. Это лишь разожгло в Туссаке ярость — он взмахнул руками, и над ним засвистела сотня кинжалов, направленных в Эжени. Девушка остановила их в воздухе, все до единого, они с громким стуком попадали на пол и исчезли, превратились в дым, но это усилие заставило Эжени пошатнуться, и по лицу её разлилась смертельная бледность.
— Ты тоже теряешь силы, — сквозь зубы проговорил Туссак. Воздух под его пальцами зарябил, превратившись во множество змей, тянущих свои раздвоенные языки к Эжени. Она хлопнула в ладоши, и змеи упали вниз тонкими безжизненными ленточками, растворившись без следа, но Эжени тут же пошатнулась, из носа её потекла тонкая струйка крови.
— Можем продолжить, пока один из нас не выдохнется окончательно и не упадёт замертво, а можем расстаться миром, — предложил Туссак, медленно отступая назад по галерее и вытирая тыльной стороной ладони бегущую кровь. Эжени шаталась всё сильнее, её руки дрожали, между пальцами вспыхивали искры, воздух рябил не переставая, и по всему было видно, что девушка вот-вот лишится чувств. Леон недолгое время колебался, что сделать — прийти ей на помощь или броситься преследовать Туссака — и выбрал Эжени. Он подоспел как раз вовремя, чтобы подхватить почти бесчувственную возлюбленную, не дав ей упасть.
— Врёшь, не уйдёшь! — разрезал воздух громкий крик Жаклин, и она рванулась вперёд. У Туссака уже не было сил останавливать её магией, и он едва успел вскинуть шпагу, чтобы отразить удар. Поединок был коротким и яростным — дочь д’Артаньяна сражалась со всем гневом воина, борющегося за справедливость, и женщины, у которой чуть не отняли любимого, но Туссак оказался куда более опытен, и вскоре шпага Жаклин, выбитая из её руки, со звоном прокатилась по полу. Колдун уже поднял шпагу для решающего удара, но девушка змеёй проскользнула под его рукой и изо всех сил толкнула в грудь. Ноги Туссака заскользили по мокрому полу, он всем телом ударился о балюстраду и перевалился через неё, успев в последний миг ухватиться за руку Жаклин, и она, вскрикнув, полетела за ним.
— Нет! — крики Анри и Анжелики слились в единое целое, и им вторил стремительно удаляющийся крик падающего колдуна. Леон, выпустивший из объятий Эжени, и Анри, зажимающий раненое бедро, вместе кинулись к балюстраде, достигли её одновременно и одновременно протянули руки Жаклин, каким-то чудом сумевшей уцепиться за ограждение. Она ухватилась за протянутые ладони и через несколько мгновений уже перевалилась обратно, тяжело дыша.
Им всем потребовалось время, чтобы отдышаться, но Анри с Леоном всё же посмотрели вниз и издали вздох облегчения, увидев далеко внизу едва заметное в слабом лунном свете тело колдуна, распростёртое на мостовой. С трудом оторвав взгляд, сын Арамиса съехал вниз, прислонился спиной к балюстраде и застонал сквозь стиснутые зубы. Рядом Жаклин одной рукой сжимала возвращённую шпагу, а другой ощупывала свой живот. Леон поднял потяжелевшую голову и увидел, что бледная как смерть и залитая кровью Эжени, шатаясь, подходит к ним, а Анжелика помогает подняться не менее бледному Раулю.
— Ох… Кажется, я ударился головой… а дальше ничего не помню, — граф ощупывал свой затылок. — Вы все целы? Туссак побеждён?
— Побеждён, но без помощи Эжени у нас бы ничего не вышло, — Жаклин кивнула в сторону их нежданной спасительницы. — Послушайте, мадемуазель де Сен-Мартен, мой муж ранен и…
— Уберите руку, — велела Эжени, опускаясь на колени рядом с супругами. Анри отнял ладонь, которой он зажимал бедро, и сморщился, когда девушка прикоснулась к его ране. Они оба содрогнулись: он — от боли, она — от чудовищного напряжения. Штанина Анри по-прежнему оставалась пропитанной кровью, но сам он расцепил судорожно сжатые зубы, изумлённо вздохнул и уставился на золотое свечение, исходившее из-под пальцев Эжени.
— Я больше не чувствую боли! Но как…
— Останется лёгкая царапина — у меня не хватило сил залечить рану полностью, — она в изнеможении откинулась на плечо Леона. — Но для жизни это уже не опасно. Важно только следить, чтобы в рану не попала грязь. Всё, у меня на ближайшие несколько дней иссякли магические силы.
— Мы и не знали, что они у вас есть! — Анжелика переводила удивлённый взгляд с Эжени на брата и обратно. — Леон не сказал…
— Это не моя тайна, — вскинулся он. — Я не мог раскрывать вам её секреты, особенно после того, как вы… не очень-то поладили.
— Но зато теперь вы спасли нас всех! — Анжелика восхищённо уставилась на Эжени.
— Не думайте, что я сделала это ради вас, — поразительно, но девушка всё ещё была настроена враждебно. — Я приехала в этот пропахший навозом город только ради Леона!
— Кстати, как вы нас нашли? — поинтересовался Рауль, осторожно перевязывая ушибленную голову лоскутом, оторванным от рубашки.
— Порасспрашивала кое-кого из мушкетёров, встреченных у Лувра, и мне назвали адрес Леона, — нехотя ответила Эжени. — Я отправилась к нему, наткнулась на запертую дверь, но всё же рискнула открыть её магией — надеюсь, вы простите меня за столь бесцеремонное вторжение в ваше жилище. Госпожа де Круаль сообщила мне, что вы собирались в Нотр-Дам, и я немедленно кинулась туда. Пришлось поплутать по улицам, но в конце концов я добралась, поднялась наверх и успела как раз вовремя.
— Де Круаль? Что она делала у вас дома? — Жаклин оторвалась от мужа и резко повернулась к Леону.
— Пряталась, — ворчливо ответил он. — Все те два дня, что я провёл в Париже.
— И вы ничего нам об этом не сказали? — возмутился Анри.
— А почему, скажите на милость, я должен докладывать вам о каждом своём шаге? — вспыхнул Леон. — Я обещал де Круаль не рассказывать вам, где она прячется!
— Туссак назвал её каким-то странным словом, — вспомнила Анжелика, морща лоб. — Хюльдра или как-то так…
— Хюльдра? — Эжени изумлённо взглянула на Леона. — Это правда? Или… вы не видели?
— Правда, — мрачно ответил он. — Я видел своими глазами.
— Ах вот как… — она опустила голову, но на лице её сын Портоса не видел ревности — только грусть.
— Послушайте, это совсем не то, что вы думаете… — начал он, но тут его перебил Рауль.
— Простите, но мне кажется, нам тоже не помешало бы знать, о чём идёт речь.
— Хюльдры — это женщины с лисьими хвостами, — коротко пояснила Эжени. — Тоже своего рода нечисть. И Луиза де Круаль, судя по всему, одна из таких хюльдр, и Туссак об этом знал.
— Я так и знала, что она нечистая сила! — прыснула Анжелика.
— И вы собственными глазами видели её хвост? — нахмурился Рауль.
— Да, — Леон с вызовом смотрел на остальных детей мушкетёров. — Но это совсем не то, что вы думаете! Де Круаль пришла ко мне домой мокрая до нитки, и я был вынужден помочь ей раздеться! Тогда-то я и увидел её хвост. Больше ничего не было, я клянусь!
— То есть вы с ней не спали? — Эжени решила внести окончательную ясность.
— В этот раз — нет.
— А когда…
— На корабле, во время нашего возвращения в Англию.
— Постойте, но её хвост вы заметили только сейчас?
— Да, — Леон становился всё мрачнее. Остальные дети мушкетёров с любопытством слушали этот нелепый диалог, пока Анри д’Эрбле не нашёл в себе силы подняться на ноги.
— Знаете, это всё, конечно, очень интересно, но нам пора подумать о более насущных вещах, чем шпионки с лисьими хвостами. Скоро рассвет, и нам надо убираться отсюда, пока никто не появился.
С этим трудно было спорить, и дети мушкетёров тут же принялись за дело — собрали свои шпаги, убрали осколки разбитого фонаря, оттёрли, насколько это было возможно, следы крови и копоти и стали медленно спускаться вниз. Рауль то и дело морщился, трогая перевязанную голову, Анжелика цеплялась за его руку, Жаклин поддерживала хромающего Анри, Леон обнимал за талию измученную Эжени. В полутьме они спустились вниз, выбрались на улицу через потайную дверь и с облегчением вздохнули, оказавшись снаружи.