— Пойдём со мной, — велела она и пояснила Леону, — это Оливье Дюбуа. Я встретила его сегодня утром у холмов и укрыла от гнева Абеля Турнье. По его словам, Оливье хотел поймать его в его же собственный капкан, и Турнье был очень зол.
— Я не хотел ничего плохого, — буркнул мальчишка, следуя за хозяйкой замка в её кабинет. Леон шёл за ними, то и дело поглядывая на сгорбленную спину Оливье, хотя непохоже было, что тот собирается удрать. По пути до библиотеки он успел осмотреться, с нескрываемым любопытством глядя на картины в золочёных рамах, тяжёлые шторы и высокие потолки. В библиотеке Эжени села за стол, Оливье встал перед ней, насупившись и исподлобья глядя на девушку, Леон же отошёл к двери, раздумывая, что такого сделал этот мальчик, чтобы заставить Эжени привезти его к себе в замок.
— Ну, что ты делал в доме Абеля Турнье? — она явно пыталась напустить на себя строгий вид, но ей это не очень удавалось, и Леон едва сдержал усмешку, подумав, что для строгого разговора Эжени следовало бы обратиться за помощью к нему. Впрочем, Оливье Дюбуа уже пришёл в себя, и по нему было видно, что он не даст так просто себя напугать.
— Ничего, — пробормотал он, глядя в пол.
— Ты лжёшь, мальчик, — покачала головой Эжени. — Нехорошо. А я ведь спасла если не твою жизнь, то хотя бы твою спину от побоев.
— Турнье — дурной человек, — Оливье всё ещё глядел в пол.
— Абель Турнье — это один из охотников, что помогали искать маленькую Луизу? — вмешался Леон. — Такой худой, бледный, черноволосый?
— Именно он, — кивнула Эжени.
— Он похож на крысу, — зло бросил мальчишка. — Он хочет навредить моей матери!
— Каким образом? — спросил Леон.
— Как будто вы не знаете, — Оливье скривил губы. Бывший капитан уже собрался гаркнуть, чтобы тот разговаривал с господами должным образом, но перехватил взгляд Эжени и увидел, как та еле заметно качает головой.
— Откуда же нам знать? — мягко спросила она. — Я, к сожалению, не очень близко знакома с твоей матерью, но может быть, я смогу ей чем-то помочь?
— Она не захочет, — мальчик затряс головой. — Она откажется от помощи, я знаю!
— Почему?
— Турнье угрожает ей. Он пристаёт к ней, хочет, чтобы она… была с ним, — ему явно с трудом давались эти слова, он тяжело сопел и бросал из-под бровей мрачные взгляды на госпожу.
— Но он не хочет на ней жениться, так? — внесла ясность девушка.
— Не хочет, — кивнул Оливье. — Мы не нужны ему, только моя мать.
— Мы?
— Я и Элиза, моя сестрёнка.
— Сколько ей лет?
— Шесть.
— Чем Турнье угрожает твоей матери? — подал голос Леон. Мальчик оглянулся через плечо — не испуганно, а скорее затравленно.
— Я не знаю, — он опустил глаза, и в его голосе сын Портоса безошибочно расслышал ложь.
— Мы не сможем помочь тебе и твоей матери, если не будем знать всей правды, — снова заговорила Эжени. — У твоей мамы нет никого, кто мог бы защитить её от домогательств Турнье?
Оливье помотал головой и снова уставил в пол.
— А что ты делал в доме Турнье? — девушка чуть повысила голос.
— Хотел поймать его в его же волчий капкан, — тихо ответил мальчик, не поднимая глаз.
— Зачем?
— Хотел проучить его. Чтобы он сидел дома и не лез к моей матери. Но он заметил меня, и мне пришлось удирать. Он догнал бы меня, если бы не вы, — на последних словах он всё-таки поднял голову и посмотрел в лицо Эжени.
— Возможно, я поступила неправильно, защитив тебя? — задумчиво протянула она.
— Если хотите, можете отдать меня ему, — на этот раз мальчишка смотрел ей прямо в глаза. — Пусть выпорет меня, пусть побьёт! Но просить прощения я у него не буду! Он это заслужил!
— Послушай, — кажется, Эжени уже приняла решение. — Так или иначе, мне придётся поговорить с твоей матерью насчёт Абеля.
— Только не говорите ей про капкан! — вскинулся Оливье.
— Даже если не расскажем мы, расскажет сам Абель, — заметил Леон. — Не догнав тебя, он первым делом отправится жаловаться твоей матери.
— Она его на порог не пустит! — горячо возразил мальчик. — И не поверит ни одному его слову, — закончил он уже менее уверенно.
— Ты должен пообещать не соваться больше к Абелю, — твёрдо сказала Эжени. — Удастся твоя очередная затея или нет, но тебя в любом случае ждёт большая беда. И твою матушку тоже. Ты ведь не хочешь, чтобы она пострадала из-за тебя?
— Я знаю, что это было глупо, — сквозь зубы ответил Оливье. — Но я не знал, что ещё можно сделать. Вы бы слышали, что он ей говорил! — снова вспыхнул он.
— Уж я догадываюсь, — усмехнулся Леон.
— Если бы я был старше, я бы взял ружьё и застрелил его! — Оливье повернулся к нему, его сверкающие светлые глаза остановились на шпаге, висящей на боку капитана. — Если бы у меня была такая шпага, как у вас, я бы заколол его!
— И отправился бы в тюрьму, а потом на виселицу, — охладил его пыл Леон.
— Мы поговорим с твоей матушкой и постараемся защитить её, — вмешалась Эжени. — Но ты должен пообещать больше не вмешиваться в дела взрослых — и сдержать своё слово.
— Это и мои дела тоже, — упрямо заявил мальчик. — Я уже почти взрослый. Мать всегда говорит, что я её защитник, её и Элизы.
— И всё-таки ты должен поклясться, — строго сказала Эжени. Оливье дёрнул головой, словно воротник внезапно стал ему тесен.
— Хорошо, я клянусь. Своей… своей жизнью.
— Которая, не сомневаюсь, очень дорога для твоей матери, — кивнула Эжени. — Всё, теперь можешь идти. И постарайся не попасться на глаза Абелю Турнье.
Мальчишка припустил со всех ног. Леон последовал за ним — не то чтобы он всерьёз опасался, что Оливье что-нибудь украдёт или сломает, но осторожность никогда не помешает. Эжени тоже пошла следом, но держась в некотором отдалении. Уже перед самым выходом Оливье развернулся и посмотрел Леону в лицо.
— Можно подержать?
— Что? — не понял бывший капитан.
— Вашу шпагу. Можно посмотреть?
Леон поймал себя на том, что закатывает глаза, однако вынул оружие из ножен и протянул мальчику, мгновенно вспомнив себя в детстве, вместе с другими мальчишками заглядывавшегося на мушкетёров короля и гвардейцев кардинала и мечтавшего быть одним из них, протыкать шпагой врагов, гарцевать на коне, кланяться, эффектно взмахивая шляпой, и ловить девичьи взгляды…
— Осторожней, не уколись!
— Я знаю, каким концом держат шпагу! — возмутился Оливье, с величайшей осторожностью принимая оружие обеими руками.
— Я не про остриё, я про эфес, — пояснил Леон. Мальчик немедленно повернул шпагу эфесом к себе и с восхищением уставился на виноградные грозди и колючие рожки Вакха, провёл пальцем по буквам девиза, взвесил оружие на руке и наконец, с трудом оторвав от него взгляд, вернул Леону. Потом он неловко кивнул, развернулся и опрометью кинулся прочь. Проследив за ним взглядом, Леон обернулся к Эжени и увидел, что она пытается сдержать улыбку.
— Простите, — потупилась она, заметив его взгляд. — Просто это было так трогательно… Видите, для кого-то вы уже стали кумиром.
— Раньше мы мечтали стать д’Артаньянами, а теперь крестьянские мальчишки хотят стать нами, — заметил Леон. — И нельзя сказать, что это меня радует. Не думаю, что я — хороший пример для подражания. Хотя этот Оливье напомнил мне меня в детстве.
— Вы были таким же угрюмым волчонком? — она всё ещё улыбалась.
— Вы не представляете, насколько точно сюда подходит слово «волчонок», — вздохнул Леон. — Когда я ещё не владел отцовской шпагой, готов был искусать любого, кто дурно отозвался бы о моём происхождении. Как вы понимаете, мне довольно часто приходилось пускать в ход зубы.
Улыбка Эжени померкла, и Леон в очередной раз мысленно обругал себя: зачем он только заговорил о своём детстве! Девушка так редко улыбается, и нужно же ему было разрушить один из таких редких моментов!