Все эти люди, за исключением разве что личной гвардии короля Аквилонии, были асгалунцами. Выступление войска в таком составе на Шушан для всего остального мира выглядело бы всего лишь очередной стычкой двух шемских столиц. То, что нападение было вызвано подлым убийством шушанцами одного короля и кражей дочери другого вовсе не изменило бы подобного мнения — восточная и западная столицы Шема боролись между собой испокон веков, и поводов для взаимных претензий за это время накопили предостаточно. Конан не для того столько полновесных аквилонских империалов вложил в прекращение шемских междоусобиц, чтобы теперь всё пошло прахом и местные царьки опять пересобачились — следом за вцепившимися друг другу в горло столичными городами. Да и по отношению к многогрешной душе Публио Форсезе, да осияет Митра ее своим великодушием, это было бы верхом неблагодарности.
Нет.
Выступить против правителя Шушана, убившего будущего короля всего Шема, должен был тоже весь Шем. В идеале — хотя бы по несколько воинов от каждого вольного города. Как знак будущего единства. Но — от каждого. Чтобы именно так потом и пели всякие поэты-сказители, разбойники они там или нет. В реальности же представителей хотя бы от половины городов было бы вполне достаточно — Шем велик, и, хотя гонцы разосланы, не во все его пределы новость успеет дойти вовремя. Старый интриган, где бы ни обитал сейчас твой дух, ты можешь гордиться — твой нерадивый ученик, похоже, на старости зим всё-таки становится настоящим королём и учится думать по-королевски.
Торопливый стук деревянных сандалий по каменным плитам коридора заставил Конана оторваться от размышлений. Он отступил от узкого окна, в которое смотрел на вечернее солнце, уже почти достигшее дальних холмов. Смотрел, не видя при этом ровным счётом ничего, кроме дороги на Шушан, из этого окна как раз-таки невидимой… Дороги, по которой пылят далёкие всадники, неистово погоняя коней и поминутно оглядываясь в ожидании погони. И обернулся к двери — как раз к тому моменту, когда из коридора ввалился запыхавшийся Хэбраэль:
— Король! Прибыл гонец из Анакии!
До чего же грубыми и непонятливыми бывают эти мужчины!
Атенаис сидела у окна крепости, смотрела за ворота и злилась. Ха, крепость! Тоже мне — крепость! Одно название. Да любой постоялый двор в Тарантии намного просторнее этой горе-крепости, да и укреплён не в пример лучше. А здесь?! Одноярусный бревенчатый дом-короб с одной комнатой внутри и узкими окнами во всех стенах, да бревенчатый же забор вокруг — вот и вся крепость. Даже отдельного помещения для лошадей нет, только коновязь и навес — оставленные её охранять стражники разместились вместе со своими дурно пахнущими животными прямо во дворе, благо места много. Теперь там и погулять нельзя без риска вляпаться в кучу навоза! Забор, правда, высокий и крепкий, но всё равно, слишком много чести называть такое — крепостью. А за забор её вообще не выпускают, вот и приходится сидеть у окна и злиться.
Тем более, что злиться есть причины — после полуденного колокола прошло уже почти что три поворота клепсидры, а рабыни с её туалетными принадлежностями и чистым платьем так и не появились! И она вынуждена до сих пор сидеть в этом, вчерашнем, — мятом, рваном, запачканном кровью и насквозь пропахшим мерзким лошадиным потом!
Атенаис передёрнула плечиками.
Митра свидетель, она была скромной и послушной дочерью, готовой стойко переносить все тяготы походной жизни, но это уже чересчур! Ни гребня, чтобы расчесать спутанные волосы, ни платья, чтобы переодеться, ни ароматных масел, чтобы умастить покрасневшую от солнца и морского ветра кожу, ни даже просто воды, чтобы умыться! Когда утром она попросила у стражников воды, они принесли ей кружку! Когда же, утомлённая их непонятливостью, она объяснила, что ей нужно два больших ведра, и, желательно, подогретой, а также немного мыльного корня и отрез чистой ткани, они переглянулись и просто расхохотались ей в лицо. Впрочем, она и не ожидала от них ничего иного — с таким-то грубым начальником! Каков командир — таковы и рядовые стражники, отец всегда так говорит.
Вид из окна был так себе, но из других окон вообще виден только забор, так что выбирать не приходилось. Это хотя бы выходило в сторону ворот. А за ними, когда они были открыты, виднелся солидный кусок пыльной дороги. Лучше б, конечно, если бы за окном было море — смотреть на море Атенаис нравилось. Но из дома-крепости море не увидишь. Для этого надо или выйти за забор на самый обрыв, или даже спуститься вниз и пройти через всю деревню. А за забор её не выпускали.