Лайне не просто их не любила — терпеть не могла. Особенно, если приходилось бегать. А попробуй не побеги, когда тащат тебя вперёд, крепко ухвативши за руку, со скоростью сильно спешащего перепуганного взрослого мужчины! Хорошо ещё, что бежать пришлось недолго.
Селиг остановился у ничем не примечательных ворот и долго в них барабанил. Лайне не успела как следует отдышаться от быстрого бега в неудобном платье, в ушах у неё стучало, и потому она не слышала, о чём переговаривался король Шушана с открывшими ему наконец хозяевами. Впрочем, говорили они недолго и очень тихо, так что подслушать было бы нелегко и в обычном состоянии. Ладно, нельзя иметь всё сразу, хотя бы отдышаться удалось — и то радость.
Похоже, недолгие переговоры оказались удачными — ворота открылись, надрывно заскрипев, и хозяин, почёсываясь и зевая, повёл поздних гостей в глубину двора. Однако закравшееся было в лайнину голову опасение, что приключение вот на этом самом и завершится, не сбылось — хозяин вёл их не к дому, в котором они могли бы переждать до утра, а к пристройкам, в одной из которых Лайне с восторгом опознала конюшню.
Точно!
Скрывшись в её чёрных глубинах и погремев там чем-то, хозяин вернулся уже не один, а в компании не менее сонного и не более разговорчивого помощника. И оба они вели в поводу двух вполне пристойных коняшек. Король Шушана то ли заранее оставил здесь пару заводных лошадей на случай, если придётся покидать дворец гостеприимного Зиллаха спешно и без согласия хозяина, то ли просто купил их у владельца.
Но ликование Лайне длилось не долго — вторая лошадь предназначалась вовсе не ей.
Терпением Конан не отличался и в хорошие времена. Что уж об этой ночи говорить.
Раз пятнадцать измерив шагами обе комнаты вдоль и поперёк, он не выдержал. Сидеть здесь, в мягком и удобном кресле, когда вокруг — полная неизвестность?! Увольте. На заднем дворе до сих пор продолжается непонятная суета, может, помощь требуется, а его отправили отдыхать, как дряхлого и вконец обезножевшего старца! Нет уж, довольно.
Для начала он испробовал простое решение — подошёл к двери и попытался её открыть. Не особо удивился, когда не получилось. И не рассчитывал, в общем-то, что получится. Постучал — сначала негромко, костяшками пальцев. Выждав какое-то время и не обнаружив ни малейшего результата, загрохотал уже кулаком, в полную силу. Дверь задрожала, с потолка посыпался мусор, но других реакций не воспоследовало. Никто не забегал по коридору с паническими воплями, никто не поинтересовался, чего его величество изволит, никто даже просто не рявкнул «Не шуметь!!». Ну да. Даже охраны, похоже, не поставили. Заперли беспомощного старичка в башне — и успокоились.
Ну-ну.
Конан навалился на дверь плечом и как следует поднапрягся. В толстой дубовой доске что-то надрывно хрустнуло, но этим дело и ограничилось — строить в Асгалуне умели прочно и надежно, на века, можно сказать. Ну что ж, не больно-то и хотелось. Конан пнул напоследок строптивую дверь пяткой — просто так пнул, от души и для порядка. И прошёл во вторую комнату. Дальнее окно выглядело наиболее привлекательным. Мало того, что оно было подходящих габаритов, так ещё и располагалось удачно, насколько, конечно, запомнил он вид внешней замковой стены. Там снаружи идёт такой хороший орнамент, будет куда поставить ногу.
Подумав немного, он разулся и сунул сапоги в пристроенный на спину мешок. Сапоги в таких делах только мешают, он усвоил это ещё в дни буйной шадизарской юности. Вскочил на подоконник, прикидывая, не облегчить ли себе спуск при помощи двух-трёх связанных крепкими узлами штор, но решил, что овчинка не стоит выделки. Спуск по стене — дело тонкое, это вам любой вор скажет. И не дело, если во время спуска твои манёвры чем-то ограничены, пусть даже и страховкой. Именно пристрастие к излишней осторожности и сгубило многих опытных ребят, так что не будем им уподобляться.
Он присел, протискиваясь боком через всё-таки несколько узковатый проём и совсем уже собираясь аккуратно выдавить себя наружу, когда во внешний край подоконника вцепилась окровавленная рука.
Приключение переставало быть интересным, постепенно становясь всё более и более неприятным. Есть, оказывается, кое-что куда неудобнее, чем беготня в платье. И унизительнее.
Это когда тебя в этом самом платье швыряют поперёк седла. И везут так всю дорогу, придерживая рукой. Словно жертвенную овцу. Или вообще неодушевлённый тюк с не слишком ценным товаром — ценный не стали бы так трясти, поберегли бы. А всё потому, что в платье, видите ли, невозможно нормально сесть верхом. Неприлично, видите ли. А подходящих дамских сёдел у шушанского короля, этого отродья Зандры, чтоб ему всю после-жизнь целовать раскалённую сковородку, не имеется. Он даже извинился, отрыжка Нергала, пёсье семя, дерьмо двуногое, чтоб его демоны на серых равнинах вот так же пузом о камни…