Она долго неслась во весь опор, пока перед ней не оказались ворота. Роуз их сразу узнала, хотя ни разу ей не доводилось их видывать, а те, кто видел, предпочитали помалкивать. Просто ничем другим это быть не могло: траншея в песке двадцати ярдов длиной, уходящая вниз на двадцать футов, с ровными стенками без всяких опор, а в самом конце – сводчатый проход, не песок, а что-то мерцающее, с непостоянным узором, как если смотреть на пламя свечи через грубо обработанный опал, когда камень, свет и цвет переливаются и поминутно меняются.
Седло и уздечка лежали у входа на скат, а еще, к изумлению Роуз, конский скелет. Свежее мясо было подчистую срезано с костей, словно какой-то огромный и прожорливый зверь обглодал их. Поодаль валялась пара седельных вьюков, а их содержимое было разбросано, как если бы хозяин второпях искал нужные ему вещи. Внимание Роуз привлекли свертки с едой, бутылки воды, коробки с патронами, был даже холщовый мешочек вроде тех, в которых старатели возят золото. Винтовка, которую она видела на боку у Альгамбры, тоже была небрежно брошена наземь, словно по ту сторону ворот не могла ему пригодиться.
Может, так оно и есть, подумала Роуз, но с доверием положила руку на «птичью головку» – потертую, отполированную ручку своего кольта, силу которого хорошо знала. Больше, чем прочий брошенный скарб, ее беспокоил лошадиный остов, уж очень свежим был скелет, явно принадлежавший лошадке круглоголового. Кто же с ней такое сотворил, как и зачем?
Она пустила было Дарси вниз по траншее, но он заартачился, не помогли ни шенкеля, ни даже шпоры. Упрямо нагнув голову, он заводил глаза, показывая белки, но не издал ни единого протестующего звука – видно, ужас был так велик, что животное онемело. Роуз подала немного назад, и ей пришлось держать коня изо всех сил, чтобы не бросился обратно. Наконец, Дарси подчинился, но женщина поняла – ей не заставить его пройти в ворота. Спешившись, она расседлала его, сняла уздечку и мундштук, аккуратно сложила все это на земле, в стороне от траншеи.
– Ступай домой, – сказала она Дарси и шлепнула рукой по крупу. Он резко взял с места и стрелой понесся назад, к горному кряжу. Роуз не знала, доберется ли он до дому, до самого ранчо, но, если догонит отряд, хотя бы вернется в поселок. Бьюкон за ним присмотрит какое-то время, пока ее нет…
Без конского топота и дыхания наступила тишина, воздух был неподвижен. А здесь холодней, чем должно бы, подумала Роуз, поеживаясь. У траншеи пустынная жара не ощущалась, хотя тени не было совсем. Женщина вспомнила о дочке. Сделала скатку из одеяла, завернув туда жестянку патронов, солонину и хлеб, и вскинула на плечо вместе с мехами воды. Обеими руками сжимая карабин, она зашагала вниз по траншее, к воротам с их круговертью цветных узоров – и без колебаний прошла сквозь них, исчезнув из обычного мира, словно ее тут никогда и не было.
Роуз оказалась на лесной поляне, на пологом склоне, поросшем высокими деревьями. Солнце пробивалось сквозь хвоистые ветви и грело совсем не так жарко, как должно бы греть на ранчо «Звездный круг» и миль на пятьсот в округе. Неудивительно, если бы оказалось, что чуть выше лежит снег, решила Роуз, начиная дрожать. Еще сильнее женщина вздрогнула, когда медленно обернулась. Она крепко сжимала обеими руками карабин, держа палец на спусковом крючке, и с трудом заставила себя не нажать на него. Ворот за спиной не было, пропали переливы цвета – ничего, кроме горного склона, сплошь покрытого соснами и усыпанного шишками и хвоей.
Пытаясь найти какие-то следы, Роуз присела. Когда она наклонилась, всматриваясь в лесную подстилку, ножик качнулся у нее на шее, как будто хотел напомнить ей о наставлениях Бьюкона.
– Я же ничего не теряю, так почему бы и нет, – прошептала Роуз под нос, не желая признаваться самой себе, что ее пугает это странное место. Даже деревья выглядели необычно, вроде бы и сосны, но не совсем такие, как ей доводилось видеть. Из шишек, если присмотреться, торчали шипы, а жесткие зеленые хвоинки на упавших ветках закручивались тугими тонкими пружинами.
Роуз сняла с шеи шнурок с ножом и обратилась к ближайшему дереву, смущаясь, но не настолько, как там, по другую сторону. Она надеялась, что никто и ничто за ней не подсматривает, но вовсе не от страха оконфузиться. Ею владел самый обыкновенный страх, простой, чистый и сильный.
– Ты уж извини, дерево, – сказала она. – Мне вот нужно воткнуть в тебя этот ножик, совсем чуточку, только чтобы выйти на связь.