— Ты че, «Гензель и Гретель» не читала? Не знаешь, что нельзя ничего есть у чужих подозрительных бабулек?
Этот вопрос адресован мне. Но я, видимо, еще в шоке от происходящего, потому сижу и молчу с открытым ртом, набитым бутербродом.
— Плюнь каку, дура! — резкий окрик девушки приводит меня в чувство.
Я послушно выплевываю не дожеванные кусочки изо рта прямо на обеденный стол с красивой, узорчатой скатертью. Мой взгляд случайно падает на остатки бутерброда в руке. Он весь забрызган…хм… остатками хозяйки дома. Все, этот факт снимает меня со стоп-крана, и я, сгибаясь пополам, прощаюсь с уже съеденным. Меня еще мучают неприятные сухие спазмы, когда в поле зрения попадают знакомые ботинки на толстой подошве.
— Слыш, болезная, закругляйся уже. У нас дел еще невпроворот, некогда тут нюни распускать.
Поднимаю слезящиеся глаза на это исчадье ада. Оно смотрит на меня нетерпеливо и зло.
— Бабку обыскать сможешь?
У меня опять начинаются рвотные позывы.
— Ладно, поняла. Тогда я сама. А ты сходи на второй этаж, осмотри все. Если найдешь, что интересное бери с собой или зови меня. Все поняла?
— Как звать? — горло просто засохло, а потому говорю с трудом.
— Чё?
— Как мне тебя позвать? — повторяю громче, отчего по горлу прокатывается семейство ежей.
— Vetka мой ник. А тя как звать?
Тут я немного смущаюсь. Уверена, новая знакомая не упустить возможности подколоть.
— Меня Роза зовут.
Вполне ожидаемо она начинает ржать. Не смеяться, а именно ржать, как лошадь, хлопая себя по бедрам ладонями.
— Ой, твою кочерыжку, — говорит она, перестав смеяться, и утирая слезы кулаками — давно я так не веселилась. Вот твои родители приколисты. Ладно, цветочек, чеши наверх, тщательно там все осмотри, и будем валить отсюда. Нельзя долго на одном месте стоять. А я пока бабулю пошманаю.
Я опрометью, на трясущихся ногах, бегу по лестнице наверх, только бы не видеть, как Vetka будет переворачивать тело старушки.
На втором этаже три двери и лестница на чердак, наверное.
Отсюда не сбежишь. Внизу эта чокнутая. Что делать? Ладно, сейчас осмотрюсь, как она говорила, а потом посмотрим. Раз она меня сразу не убила, возможно, смогу позже от нее сбежать.
Открываю первую дверь справа. Маленькая комнатушка, узенькое окно зачем-то с решетками. Изголовье у кровати из кованого железа и с него свисают веревки. С двух сторон. Это похоже на то, что кого-то тут привязывали. Бабуля — извращенка? Боже, я не хочу этого знать! Осматриваю комнату, открываю тумбочку, заглядываю под кровать и под подушку. Ничего интересного.
Выхожу и иду во вторую комнату справа. Эта побольше, чем первая, но обстановка похожа. Такая же кровать с веревками, решетки на окнах, тумбочка. И снова ничего интересного, кроме того, что здесь под кроватью стоит судно. Ну… то, что используют для лежачих больных, если они хотят в туалет.
Иду в последнюю комнату. Эта, видимо, принадлежала бабуле. Широкая двуспальная кровать, тумбочка возле нее. Гардероб, веселенькие занавесочки на окне без решеток. В комнате еще одна дверь, открыв которую вижу, что это туалет. Над умывальником висит зеркало. И мне очень хочется на себя посмотреть. Вглядываюсь в свое отражение. Русые растрепанные волосы, голубые глаза, бледная кожа. Обращаю внимание, что на лице и футболке капли крови.
С омерзением снимаю одежду и моюсь быстро под краном. Вода холодная, но мне все равно, главное — смыть эту гадость с себя. Пока обмываюсь, обращаю внимание, что мое тело сейчас худее, чем я привыкла. Обычно, я весьма пухленькая. Не толстая, но по нынешним стандартам крупновата, размер одежды 48. Сейчас я явно меньше по объемам, насколько — не пойму, а в зеркале видно только лицо и шею.
Помывшись и сходив в туалет, возвращаюсь назад в спальню. Неплохо бы найти какую-то футболку взамен моей. И кофту. Может у бабули есть что-то не сильно нафталиновое?
Открываю гардероб.
На полках лежит в основном, белье. Мне как-то претит там ковыряться. Сверху сложены несколько разноцветных рейтуз. А старушка то была модница. Печально усмехаюсь. На вешалках висят платья и блузки. Одна как-то странно поблескивает. Оливкового цвета, с длинным рукавом, так и притягивает к себе мое внимание. И хотя этот цвет мне не идет совершенно, я все равно протягиваю руку и беру ее.
Как только я ее надеваю, ощущаю прилив сил и энергии. Ух ты!
Кроме того, она отлично села по фигуре. Нигде не жмет и не висит. Довольная собой, осматриваю остальную комнату, и не найдя ничего интересного, спускаюсь на первый этаж, захватив покрывало с кровати.
Тело старушки уже лежит на спине. Накрываю его покрывалом, вызвав хмыканье у этой ненормальной с бензопилой. Кстати, пилу она поставила возле стола. Заметив мой взгляд на окровавленное лезвие, Vetka сообщает:
— Хороший агрегат был, но бенз закончился. Кину его тут. Тягать за собой такую тяжелую, а теперь бесполезную штуку, смысла нет. По дороге еще чё-нить найдем. Вижу, нашла занятную кофтюлю. — Она кивает на оливковую блузку.
— Да. Моя футболка была грязная — зачем-то начинаю объяснять, но она пресекает мою попытку рассказать, движением руки.
— Мне пофиг. Нашла и хорошо. У бабули я взяла неплохой ножичек. Но чую, что основное добро будет в подвале, — при последних словах глаза у этой маньячки загораются азартным огнем — пошли, проверим.
И она подпихивая меня плечом, ведет к двери в подвал. Открывает дверь — ступеньки вниз и полнейшая тьма. Нет уж, я туда не пойду.
— Не трусь, цветочек, щаз будет свет — говорит эта нахалка и действительно, клацает выключателем. Ступеньки освещаются тусклым светом лампы. Не очень светло, но лучше, чем было.
Vetka подпихивает меня в спину, принуждая спускаться первой. Лучше ее не злить, а потому послушно иду. С каждой ступенькой запах из подвала все сильнее свербит в носу. Фу, чем же так воняет.
Причина запаха становится понятна буквально сразу, как мы спустились. В подвале стоят столы. На двух из них лежат… тела. Вернее то, что от них осталось. На одном из столов, прямо на меня смотрит мертвыми глазами девушка, моя ровесница. Грудная клетка у нее вскрыта.
— Вот это бабуля. Интересно, что за мясо было в том твоем бутерброде? — голос Vetki звучит бодро, даже весело.
Я перевожу на нее взгляд и понимаю, что вот это вот все для меня слишком. А потому закатываю глаза и некрасиво, со всего маху, падаю лицом в пол в глубоком обмороке.
Глава 2
«Ночью может быть либо страшно, либо волшебно, в зависимости от компании».
Т. Янссон «Все о Муми–троллях».
Прихожу в себя от удара головой обо что-то твердое. Еще не открывая глаз, пытаюсь сосредоточиться на своих ощущениях. Судя по всему, меня тащат за ноги. Куда и зачем? Приоткрываю глаза как раз в тот момент, когда Vetka бросает мои ноги и куда-то отходит.
— Проснулась, прынцесса — ехидный голос моей новой знакомой доносится как сквозь вату.
Приподнимаюсь. Оказывается, я лежу на еловых ветках, рядом трещит костер, на шампуре жарится какое-то мясо. Vetka сидит напротив, по-турецки сложив ноги.
— Давай, цветочек, отдупляйся и вливайся в коллектив. Щаз есть будем. Или ты сыта? — она кидает на меня ехидный взгляд, шевеля шампур.
— Спасибо. С удовольствием поем — стараюсь говорить спокойно и вежливо.
— Я так понимаю, ты тут недавно?
— Где тут? Я вообще не понимаю, где я и как тут оказалась.
— А что последнее ты помнишь?
— Мы с родителями едем в машине. Потом удар… и все — хмурюсь, пытаясь вспомнить еще хоть что-то.
— Понятно. Ну, раз мне выпала великая роль просветителя, то слушай внимательно, дважды повторять не буду. Ты лежишь в коме. Как, впрочем, и я. И многие из людей, кого мы тут встретим. Это игра, цветочек. Кто выживет и выиграет, тот получит возможность выйти из комы и вернуться к своей обычной жизни. Ну… а кто умрет здесь, того отключат от аппаратов в реале.