— Кто она? — спрашиваю у мамы, едва мы выходим в коридор.
— Откуда мне знать — отвечает, но я чувствую, что она лжет.
— Скажи правду, или я никуда отсюда не уйду — заявляю непоколебимо, забрав у нее свою руку и спрятав в карман широких брюк.
— Ты сильно изменилась, как пришла в себя. Я иногда тебя просто не узнаю.
— Это не то, что я хочу услышать — настаиваю на своем, зная, что мама беспомощна перед напористостью.
За столько лет семейной жизни с папой, она привыкла подчиняться сильнейшему. И сейчас это я, поэтому она немного мнется, но все же выдает нужную мне информацию.
— Девушку зовут Иветта Громова. Она пострадала в той же аварии, что и мы все. Вернее, это в ней причина, почему ты так много времени провела в больнице.
— В каком смысле?
— В самом прямом. Она голосовала на трассе, ее подобрал дальнобойщик. По дороге она стала вести себя нахально, водитель пригрозил ее высадить. Она взбесилась, стала проявлять агрессию, пыталась отобрать руль. Завязалась драка, и водитель не справился с управлением. Из-за нее погибло три человека и десять пострадали. Девушка гражданка России, поэтому полиция пока выжидает. Как только она придет в себя, ей придется за все ответить.
Пока рассказывает, мама берет меня под локоть и уводит прочь от палаты. Я еще раз оглядываюсь не в силах поверить, что столько бед могла натворить одна эта крошечная девчушка с малиновыми волосами.
Чуть позже, собрав вещи, мы покидаем больничные стены и приезжаем домой.
Я вхожу в квартиру. Тут все, как я помню. Та же акварель на стене, рояль и забытые ноты, цветы в горшках. Провожу машинально пальцами по клавишам, вызвав тревожные звуки. Они полностью соответствуют моему внутреннему состоянию. С того момента, как мы покинули больницу, у меня не проходит ощущение, что я что-то не так делаю. Из-за этого внутри грызет червячок сомнения и скулит тревожность.
На ужин мама приготовила мои любимые блюда, беседа легкая и непритязательная. Папа просит сыграть на рояле, но я отказываюсь, объясняя слабостью после переезда, но на самом деле боюсь, что сейчас могу извлечь из инструмента исключительно тревожные мелодии. А мне и так неспокойно.
Расходимся по спальням довольно рано, но я и правда, устала. Едва ложусь, как уплываю в сон. И снова кошмары. Скелеты смотрят пустыми глазницами, ворона клюет просто в голову. Боль и ужас. И я опять кого-то зову. Верю, что этот кто-то поможет и спасет. Имя, кричу имя. Какое?
Просыпаюсь вся в слезах и поту. Иду в ванную, чтобы умыться. В зеркале отражается мое похудевшее и бледное лицо. И опять я вспоминаю эту девчонку с яркой прической. Как ее зовут? Мама называла… Да, вспомнила, Иветта! Какое странное для России имя. Иветта. Вета. Веточка. Ветка. Vetka!!!
Как будто кто-то врезал мне хорошенько и мозги стали на место. Vetka! Боже мой! Это же моя подруга! Как я могла забыть? Как могла оставить ее там?
Судорожно ищу свои вещи, переодеваюсь. Бегу к родителям в комнату.
— Папа! Папа, мне нужно в больницу!
Отец заспанный, моргает глазами, не совсем понимая, что я говорю.
— Что случилось, Роза? Тебе плохо? — он приподнимается.
— Нет. Но нам нужно в больницу, там осталась моя подруга! Я не могу ее бросить.
— Рози, милая, — в разговор вступает мама — сейчас только пять часов утра. Давай поспим до восьми, позавтракаем и отвезем тебя, куда скажешь.
— Нет, мама! Мы не можем ждать! — когда проговорила это, поняла, что действительно, ждать нельзя. Внутри росла какая-то дикая уверенность, что нужно спешить.
— Рози…
— Мама! Или папа меня сейчас сам отвезет, или я вызываю такси и еду одна!
— Не надо кричать, дорогая, — это уже отец — конечно, я отвезу тебя. Дай мне десять минут на сборы.
Десять минут. Это немного. Я могу подождать десять минут. И пока папа собирается, я меряю шагами нашу гостиную. Туда — обратно, туда — обратно.
Едва папа выходит, я хватаю его за руку и срываюсь на бег. Если можно это так назвать, ведь мои физические способности еще не восстановились в полной мере.
Через час мы у больницы. И пока папа объясняет медсестре на посту зачем мы пришли, я бегу в ту палату, где видела Vetkу.
Распахиваю дверь и замираю. Возле ее кровати стоят два доктора, медсестра, еще какие-то люди. Слышу часть разговора:
— Мозг уже давно перестал реагировать на стимуляцию. Не вижу смысла и дальше занимать наши ресурсы. Думаю, коллеги, вы все согласитесь, что пора пациентку оставить в покое, дать ей спокойно умереть. Ее единственный родственник подписал все документы, даже разрешение на донорские органы. Полагаю, вы согласны, что дальше тянуть не стоит. Давайте посмотрим расписание и решим, когда проведем операцию.
Они еще что-то болтали, но я просто оглохла. Так и стояла, словно каменное изваяние. Ко мне подошла медсестра и вывела в коридор. Доктора еще о чем-то посоветовались и разошлись. Я заглянула в палату. Пусто. Никого из обслуживающего персонала.
На столике перед кроватью Vetki стоят разные препараты, лежат шприцы. Закрываю дверь изнутри на щеколду, подставляю пустую кровать, благо дело, она на колесиках, между ручками пропихиваю швабру, завязываю тряпкой. Это все ерунда и никого не удержит, но даст мне пару минут времени.
Одно из лекарств мне знакомо — это успокоительное. Набираю его в шприц. Мне кололи один кубик, значит сейчас нужно пять. Господи, знаю, я дура, но помоги мне сейчас! Пусть все получится!
— Роза! — возле двери стоит папа, смотрит в стекло. — Что ты задумала, детка? Пожалуйста, ничего не делай! Мы все исправим, мы поможем, просто подожди!
— Папочка, я не могу ее бросить там одну, — я умоляюще смотрю на отца — и не могу позволить вам ее убить! Так нельзя! Не для того она столько боролась!
— Роза, подумай о себе! Ты же умрешь! Подумай о нас с мамой. Что будет с нами?
— Я не могу ее там бросить!!! Она не должна умереть вот так! Мы обе должны и будем жить! — слезы заливают мое лицо, и я вижу все размытым и тусклым.
В дверь начинают ломиться, я отворачиваюсь и тут со спины ощущаю удар. Голова закружилась, пол пошатнулся.
Последнее, что я вижу, прежде чем мои глаза закрываются, это абсолютно хладнокровное лицо отца. Ни единой эмоции.
Глава 14
«Скоро сказка сказывается, да нескоро дело делается. Сказываются сказки старикам да старушкам на утешенье, молодым людям на поученье, а малым ребятам на послушанье».
Д. Мамин-Сибиряк «Сказка про славного царя Гороха и его прекрасных дочерей царевну Кутафью и царевну Горошинку».
И снова ощущение железного ёршика в горле, и стук дятлов в голове. Боже, это уже утомляет.
— Давай, прынцесска, сёдня прынцев не будет, сама справляйся — слышу знакомый голос.
Резко открываю глаза и вижу перед собой Vetkу. Как же я рада ее видеть. Принимаю сидячее положение и обнимаю ее крепко-крепко. Она сначала оторопело сидит без движения, а потом обнимает в ответ.
— Знала бы ты, как я рада слышать твой голос — говорю ей.
— Ладно, хорош уже обнимашек, отлипни — вредничает подруга и пытается отодвинуться.
— Дай еще минутку — возражаю, продолжая держаться за нее.
— Ваше время истекло — говорит эта невыносимая, спустя минуту.
Верная обещанию, я освобождаю ее из своего захвата. И долго смотрю, счастливая, что вижу ее такой: загорелой, сильной, вредной. Мечтая стереть из памяти ее изможденное лицо на больничной койке.
— Что со мной было? — спрашиваю с интересом, все еще сидя на лежаке.
— Тебя змея ужалила, помнишь?
Киваю головой.
— Ну вот, ты упала. Я обследовала тебя, нашла укус, разрезала, высосала яд, промыла мертвой водой, которую нам водяной дал. Потом напоила тебя ею, надеясь, что ты очнешься. Но, хотя тебе явно стало легче, ты не просыпалась. Оставаться возле Босса нам было нельзя, поэтому я собрала плюшки, которые были в сундуке, кстати, местные разрабы — жлобы, дают вечно какое-то барахло. Из хорошего вот только у меня сапоги, а тебе я оставила кольцо +2 очка скрытности, ты ж, вроде, этот навык тоже развиваешь. Вон, на пальце блестит — Vetka с гордостью кивнула на мою руку.